Голландские палатки были сырыми. Заиндевелые спальные мешки, которые они с треском раскатывали поздно вечером и в которые забирались с наступлением темноты, были мокрыми внутри и снаружи и никогда не высыхали. Когда люди просыпались утром после нескольких минут прерывистого сна (крепко заснуть теперь редко удавалось, поскольку истощенные тела не вырабатывали никакого тепла и не могли согреться, сколько ни тряслись), стенки пирамидальных палаток внутри покрывал толстый слой инея, осыпавшегося кусками или стекавшего каплями на головы, плечи и лица людей, пока они пытались пить свои несколько жалких глотков чуть теплого чая, который утром разносили по палаткам капитан Крозье, мистер Дево и мистер Кауч, – странное превращение командиров в вестовых, произошедшее по инициативе Крозье в первую неделю на льду и теперь принимавшееся людьми как должное.

Мистер Уолл, кок с «Эребуса», болел чем-то похожим на чахотку и почти все время лежал скрючившись на дне одного из тендеров, но мистер Диггл оставался все тем же энергичным, бранчливым, шумливым, деятельным и заразительно жизнерадостным человеком, каким был все три года на своем посту у огромной фрейзеровской плиты на борту британского корабля «Террор». Теперь, когда запасы эфира закончились и все спиртовки и железные печи с вельботов были брошены позади с лишним грузом, работа мистера Диггла заключалась в том, чтобы дважды в день делить на порции ничтожные остатки соленой свинины и прочих продуктов, всегда под строгим наблюдением мистера Осмера или какого-нибудь другого офицера. Но мистер Диггл, никогда не терявший оптимизма, смастерил примитивную плитку, которую предполагал заправлять тюленьим жиром и готов был разжечь, если они добудут тюленей.

Каждый день Крозье отправлял охотничьи отряды на поиски тюленей для мистера Диггла, но тюлени встречались крайне редко и всегда успевали нырнуть в крохотные полыньи во льду, не давая охотникам времени толком прицелиться. Несколько раз, по словам мужчин из охотничьих отрядов, они ранили дробью или даже мушкетной или ружейной пулей черных кольчатых нерп, но те умудрялись перед смертью соскользнуть в черную воду и уйти на глубину, оставляя лишь кровавые полосы на льду. Иногда охотники падали на четвереньки и слизывали кровь.

Крозье много раз прежде бывал в Арктике летом и знал, что к середине июля в море и на плавучих льдинах должна кипеть жизнь: огромные моржи, нежащиеся в солнечных лучах на льдинах и шумно плещущиеся в воде рядом с ними; многочисленные тюлени, резвящиеся в воде, точно дети, и потешно ползающие на брюхе по льду; белухи и нарвалы, выбрасывающие фонтаны, распространяющие вокруг рыбный запах; белые медведицы, плавающие в черной воде со своими неуклюжими детенышами и выслеживающие тюленей на льдинах, выбирающиеся на лед из моря и резкими движениями тела стряхивающие воду со своей странной шкуры, обходящие стороной крупных и опасных самцов, которые запросто сожрут и детенышей, коли голодны, и, наконец, морские птицы, летающие над головой в таком великом множестве, что голубое летнее небо кажется почти темным, – птицы, разгуливающие по берегу, по плавучим льдинам и сидящие на изломанных вершинах айсбергов, похожие на ноты партитуры, и бесчисленные крачки, чайки, исландские кречеты, кружащие низко над морем, куда ни кинь взгляд.