— Причем именно в том месте, в каком было загадано. Но они допустили ошибки.

— Какие?

Мэтерз явно оживился, потому что до них вдруг стало доходить то, что раньше все время куда-то ускользало. Он как ванька-встанька вновь вскочил на ноги и почувствовал себя на коне.

— Рыбки-то для наживки еще плавали в ведерке. А следователь и вроде как невинная свидетельница тем временем кувыркались здесь в койке.

— Пеншо это может боком выйти, — после паузы произнес Санк-Марс.

— Да, — согласился Мэтерз, — мало ему теперь не покажется. — Он сложил обтянутую перчаткой правую руку в кулак, ударил ей по левой ладони и для большей убедительности решительно крутанул кулаком в обе стороны.

— Надо бы его теперь прищучить. Он ведь понятия не имеет, что нам стало известно. Эту карту нам и надо разыграть, пока она составляет наше единственное преимущество. — Санк-Марс поднялся на ноги.

— Его бы надо вытащить к нам в управление и расколоть там, пока он не очухался. — Мэтерз продолжал держать правый кулак в левой руке.

— На чьей он стороне?

— Не на нашей.

Санк-Марс снова упер руки в боки.

— Ты уверен?

— В расчет надо брать только факты, Эмиль. А факты — против него. — Мэтерз в конце концов засунул руки в карманы.

— Какие факты? Что он влюблен? Что хочет сохранить это в тайне?

— Зачем ему это? Он ведь не женат, Эмиль. И она не замужем.

— Так-то оно так, да только этих фактов маловато будет. — Санк-Марс чуть повернулся, подошел к кровати и сел. Потом слегка покачался, как будто проверяя, насколько мягок тощий матрас. — Хорошо. Мы ему вежливо предложим встретиться с нами в городе, потом хорошенько его прижмем и посмотрим, что он запоет. Если он задергается и не сможет внятно растолковать, что к чему с его любовницей, мы его там же и повяжем. Сдается мне, выкрутиться ему не удастся. А ты как считаешь?

— Так же. Спать со свидетельницей — это одно, а пудрить мозги, что они друг друга не знают, — совсем другое.

Санк-Марс уставился на потолочную балку — туда, где была перекинута цепь с системой блоков для подъема ледяной глыбы. Там, где плавало неподвижное, мертвое, замерзшее тело застреленного Эндрю Стетлера, во льду чернела дыра. Кому, думал он, понадобилось поднимать эту дырявую глыбу льда? И зачем? Зачем кто-то взял на себя труд загонять тело под лед только для того, чтобы потом его здесь обнаружили? Разве что убийца надеялся на драматический эффект при его обнаружении? Или Пеншо и Камилле Шокет надо было избавиться от тела в домике, и единственное решение, до которого они додумались, состояло в том, чтобы опустить его под лед? А потом Пеншо возглавил расследование, и они припеваючи отправились домой? Это, пожалуй, было единственным мало-мальски убедительным объяснением того, что здесь произошло.