Ему было приятно, что удалось малость взвинтить законспирированного чекиста, но удовольствие тоже было какое-то ненатуральное. Детские забавы на лужайке. Проторенной тропкой он добрался до оттоманки, где почивал безмятежный Вдовкин. Привычно потеснил его к стене, уселся в ногах.

– Эй, соня, похмеляться пора!

– Чего тебе? – буркнул Вдовкин.

– Ночью никто не звонил?

– Вроде нет.

– А точнее?

– Я после третьего стакана глохну. Да чего волноваться. Один раз позвонила, и второй позвонит.

– Помнишь, чего ей сказать?

– Что?

– Не явится через полчаса, пусть едет в морг.

Вдовкин потянулся, вылез из-под одеяла и со скрипом сел. Нашарил где-то под собой сигареты.

– Похоже, нет такой дурости, какую не измыслит русский человек, когда в оказии.

– Если поинтересуется, какие были мужнины прощальные слова, передашь: тварь поганая.

Не умываясь, не позавтракав, накинул вельветовый пиджачок и вышел. На улице дежурили двое, еще ночных, сторожей – Чук и Гек. С ними Алеша распорядился:

– Сменщикам передайте и сами запомните: придет Настя, из дома не выпускать. Хоть силой держите.

Чук и Гек дружно закивали, остерегаясь подходить ближе, чем на вытянутую руку. Среди охранной челяди со вчерашнего дня прошел нехороший слушок, что у хозяина крыша поехала.

Алеша прямиком двинулся к Тине Самариной, в далекое Митино. Гнал так, что гаишник на Каширке еле успел свистнуть вдогонку. Но за ним не увязался. Не зря он выложил десять лимонов за спецномера.

Ближайшая Настина подруга была дома, но собиралась на работу. Алешу впустила в квартиру больше от изумления, чем от радости.

– Собери чайку, – попросил он. – Ты же видишь, я два дня не ел.

– На меня такие штучки не действуют, Михайлов.