– Автомобиль шефа Холланда, – сказал Петерсон.

Они остановились рядом и вышли на ошеломляющий холод. Холланда они нашли у входа в первый дом. Он был в меховой шапке, застегнутой на молнию парке, толстых перчатках и тяжелых сапогах. Шеф полиции двигался медленно и неуклюже в тяжелой одежде, а дыхание облачком окружало голову.

Он даже не попытался скрыть неудовольствие.

– Какого дьявола вы здесь делаете? – В его голосе слышался гнев.

– Ричер сообразил, где ключ, – ответил Петерсон.

– Мне наплевать, кто из вас что-то сообразил. Это совершенно безответственно. А если сейчас сработает сирена?

– Этого не произойдет.

– Ты уверен?

– Камеры заключенных заперты на ночь, перекличка закончилась.

– И ты веришь их процедурам?

– Конечно.

– Ты идиот, Эндрю. Тебе пора кончать пить «Кулэйд»[33]. В тюрьме полнейший бардак. А в особенности в камерах заключенных штата, которые сейчас нас интересуют. Если ты думаешь, что они каждый вечер делают настоящую перекличку, то у меня есть участок на побережье для продажи. По пятьдесят долларов за акр, в миле отсюда.

– Это совершенно новое заведение.

– Новый металл и бетон. Но работают там те же люди.

– И что вы хотите сказать? Что перекличка делается с ошибками?

– Ставлю доллар против пончика, что там вообще нет переклички. Без пяти восемь звучит сигнал, все должны вернуться в камеры, в восемь автоматически закрываются двери.

– Но даже если это правда, то до утра нет никакой опасности.

– Они делают ночные проверки, сынок. Всего десять, по одной в час. Полагаю, девять они пропускают. Но в какой-то момент все-таки проходят вдоль камер с фонариками, светят на постели и делают то, что положено делать в восемь часов.

– Вы серьезно?

– Такова человеческая природа, тебе пора уже привыкнуть, Эндрю.