Они зашагали к каменному зданию, семь человек, все вместе, диковинная небольшая процессия. Первым шел Платон, четыре фута одиннадцать дюймов, потом Ричер, шесть футов и пять дюймов, за ними пятеро парней Платона, все ниже Ричера, но выше Платона. Шестой человек Платона все еще доставал оборудование из мертвой машины Холланда. Каменное здание дожидалось их, тихое и равнодушное в тусклом лунном свете, не изменившееся за прошедшие пятьдесят лет. Камень, шиферная плитка, слепые окна, трубы, карнизы, узоры и прочие архитектурные детали.

Открытая галерея и стальная дверь.

Платон вставил ключ в замок. Повернул его. Раздался щелчок. Он стоял и ждал. Ричер понял намек. Он повернул ручку вниз ровно на шестьдесят градусов, как в банковском сейфе, и потянул дверь на себя. Петли заскрипели. Он шагнул вперед, надавил плечом и полностью распахнул дверь; казалось, будто он толкает грузовик.

Стоявший рядом Платон поднял руку ладонью вверх. Человек за его спиной шагнул к нему, засунул руку в его рюкзак, вытащил фонарик и вложил в ладонь Платона – так медсестра вкладывает скальпель в руку хирурга. Платон включил фонарик, переложил его в другую руку, щелкнул пальцами и указал на Ричера. Стоявший за его спиной парень снял свой рюкзак, вытащил из него фонарик и протянул Джеку.

Это был «Мэглайт» с четырьмя батарейками. Из Онтарио, Калифорния. Лучший из всех фонарей такого класса. Прочный алюминиевый корпус. Надежный и практически не ломающийся. Ричер включил фонарик, провел лучом по бетонному помещению внутри.

Ничего не изменилось. Все здесь оставалось таким же, как во время его визита четыре с половиной часа назад вместе с Петерсоном и Холландом – теперь оба мертвы. Верхушка винтовой лестницы, две незаконченных вентиляционных трубы, выходящих из пола. Сухой застоявшийся воздух, запах старых, давно забытых страхов.

– После вас, мистер Холланд, – сказал Платон.

Это немного разочаровало Ричера. Он лишился своей куртки, но башмаки все еще оставались при нем. Он размышлял о том, чтобы пропустить Платона вперед, а потом лягнуть его, чтобы тот пролетел вниз на сотню футов.

Очевидно, такая же мысль пришла в голову Платону. Умный парень.

Поэтому Ричер стал спускаться первым, и ему было так же неудобно, как и в прошлый раз. Большие каблуки, слишком узкие ступеньки, маленькие шаги, лязг металла. Шум двигателей самолета стих, как только они оказались на лестнице, и Ричер услышал серию указаний на испанском:

– Подождите, когда вернется грузовик, установите оборудование и начинайте заправку. Откройте оставшиеся три двери в самолете и поставьте на места другие три лестницы. Разберитесь, как работает система очистки льда, и выясните, за какое время до взлета следует ее включить. Одного человека оставьте на посту в сотне футах к югу. Это единственное направление, которое может быть опасным. Меняйтесь каждые двадцать минут. Или чаще, это ваше дело. Я хочу, чтобы часовой оставался внимательным, а не замерз до смерти.