– Может быть.

– Я поеду в Оклахома-Сити. Машину оставлю в аэропорту. Коллеги Уэствуда привезут ему другую. Оттуда я смогу полететь домой.

Он ничего не ответил.

– Ты в порядке? – спросила Чан.

– Мы только что были в Чикаго, – сказал Ричер. – Может быть, мне следует отправиться в какое-нибудь другое место.

Она улыбнулась.

– Например, в Милуоки. Все тридцать шесть кварталов.

Он немного помолчал.

– А ты поедешь со мной?

– В Милуоки?

– Всего на пару дней. Нечто вроде отпуска. Мы его заслужили. Мы можем делать то, что делают другие люди.

Она долго молчала, пять или шесть секунд, до той грани, за которой начинается неловкость, а потом сказала:

– Я не хочу отвечать на этот вопрос здесь. Не в Материнском Приюте. Садись в машину.

Он так и сделал, и Чан завела двигатель. Она выжала сцепление, повернула руль, они отъехали от кафе и помчались прочь, мимо хозяйственного магазина, к старой проселочной дороге, где повернули налево и направились на запад. Дорога расстилалась перед ними между пшеничных полей, прямая, как стрела, и исчезала в золотой дымке на далеком горизонте, превратившись в тонкую иглу.