— В спортивном, конечно, до их коттеджного поселка по «железке» километров пять.

— Во сколько двинешь?

— Сразу после смены поста, где-то в 2.20. Вернусь через час-полтора.

— Лады. Фонарь не забудь, а то сиганешь сдуру через забор и попадешь под очередь. На территории поста всего два прожектора. Не различишь, свой или кто из бандюков, а может, дезертир из батальона ополчения. Месяца не прошло, как бойца из БОУПа похоронили. Дернуло солдата через пост пойти. Правда, он в хлам был, но от этого не легче. Получил пять пуль, и «до дому, до хаты» в цинковом гробу.

— Фонарь возьму, пойду трезвым, сигналы прежние. Из училища подойду к посту от полосы препятствий, обратно со стороны железной дороги, напротив караульной вышки.

— Договорились.

— Не усни.

— Я не сплю на посту. Привычка уже дурная выработалась за четыре года. В караулке в резервной смене голова на стол так и клонится, два часа отдыха пролетают секундой сна, на построение выходишь сонной мухой, а стоит прийти на пост, все, сон как отшибает.

— Ладно, подшивайся, отдыхай, я на самоподготовку. Ночью встретимся.

— Давай! Но знай, Рома, не нравится мне что-то этот «самоход». Что уж такого могло произойти, чтобы Алина решилась выйти из усадьбы в темную рощу, да еще в такое время?

— Но позвонила же, вызвала.

— А по телефону объясниться не могла?

— Не знаю, Дим, сам голову ломаю, что за дела. И теперь, пока не дойду до нее, не успокоюсь.

— Сам не пробовал ей позвонить?

— Не отвечает.

— Говорю, что-то не то.

— Пошел! — отмахнулся Середин.

— До встречи. Первый сигнал — от полосы препятствий, я возле вышки буду.

— Спасибо.

— Спасибо в карман не положишь. В увольнении пузырь с тебя.