Журавский сказал, что случай интересный. Но нужно составить письменные ходатайства, тогда можно будет привлечь учёных. В конце концов, Иван перехватил промелькнувший между заученно участливой улыбкой совсем другой взгляд замминистра — то ли мимо, то ли сквозь Черепанова — на красочный городской пейзаж в золотой рамке на стене, за спиной Ивана.

— Пусть всё решает на месте сам Лукьянец, — таким был стандартный ответ на доводы Черепанова. — У него полномочий достаточно, и на месте оно виднее. Он же не враг своим рабочим. А я постараюсь позвонить, чтоб отнёсся повнимательней. Но поймите, что и всю ответственность за остановку шахты в этом случае брать на себя. У него есть соответствующие службы, отслеживающие обстановку в лавах, пусть они совместно и проанализируют соответствие информации вашего Нострадамуса с данными приборов по технике безопасности. И примут взвешенное решение. Но между нами, чтобы вы понимали, скажу по секрету и по дружбе: если взрыва не произойдёт, это будет последнее распоряжение директора — второй раз за месяц остановку шахты Лукьянцу никто не простит. Не из предвзятости, а потому что не имеет права. Мы ведь тоже рабы инструкций и подневольные слуги государевы.

Впрочем, нет, Иван почувствовал даже некую радость Журавского от создавшейся ситуации: если Лукьянец не остановит шахту и произойдёт авария — его снимут и накажут за нарушение техники безопасности, а если остановит шахту, но взрыва не будет — за самоуправство, невыполнение госзаказа и саботаж. Получается, Черепанов очень вовремя сам подкинул в министерство козырного туза против Владимира Ивановича, поставив последнего в трудную ситуацию. Неужели истина о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад, всегда верна?

И еще что почувствовал Черепанов в разговоре с Журавским — касаться темы использования компромата на Лукьянца нельзя ни в коем случае. Даже показывать, что он что-то знает об этом. Они тогда сами и инициируют дело против Владимира Ивановича и усилят бдительность — тогда уж точно ничего не сделать.

Иван сухо распрощался с заместителем министра, поблагодарил за внимание и вышел. Видимо, вид его после посещения Журавского был столь красноречиво расстроенный, что даже Нина сочувственно предложила стакан минералки.

— Минералки? — переспросил Иван, — да, не откажусь, а в качестве ответного шага прошу принять мое предложение на вечер о совместном ужине.

Это предложение вырвалось у Ивана как-то само, непроизвольно, хотя, наверное, где-то в глубине подсознания оно созрело еще в первые минуты, когда он увидел Риту. И отточенное годами внутреннее чувство опытного самца подсказало Ивану, что он тоже понравился. «Предчувствия его не обманули», — как поется в арии к известному мультфильму о вышедшем погулять зайце.