Печатается и датируется по воспоминаниям.

Оцуп Николай Авдеевич (1894–1958), поэт, прозаик и критик. Познакомился с Есениным в 1915 году в Петрограде. Позднее встречался с ним и в Москве, и в Берлине.

Описывая в своем очерке литературный «Суд над имажинистами», состоявшийся 4 ноября 1920 года в Большом зале Московской консерватории, Н. Оцуп вспоминал о беседе с Есениным после окончания вечера: «Говорили мы о друзьях Есенина, имажинистах. Есенин отлично знал цену своему литературному окружению. Сидя один на один с Есениным сначала в кафе, потом на скамейке Тверского бульвара, я убедился, что «крестьянский поэт» был гораздо проницательнее, чем это принято думать о нем.

— Шершеневич, — говорил мне Есенин, — никогда я не считал его поэтом. И слава-то его не своя, а отцовская. Помните знаменитого юриста Шершеневича? Тот был поталантливее сына. Я даже песенку сочинил: «Шершеневич был профессор...» ‹и т. д.›.

Не менее суров был Есенин и к другим своим собратьям по имажинизму» (там же).

«Американским ароматом...»

«Американским ароматом...»

Газ. «Русь святая», Липецк, 1993, 23 сент. — 6 окт., № 22/23, с. 5 (в заметке В. Кузнецовой «Экспромт Есенина»).

Печатается и датируется по авторизованной машинописи В. П. Комардёнкова «Воспоминания» (РГАЛИ, Коллекция мемуаров и дневников, ф. 1337, оп. 3, ед. хр. 49, с. 246).

Комардёнков Василий Петрович (1897–1973), график и театральный художник. Его дружба с Есениным началась в 1918 году.

В Москве в 1972 г. вышла книга В. Комардёнкова «Дни минувшие. (Из воспоминаний художника)». Эпизод с есенинским экспромтом в книгу не был включен.

Коснувшись жизни Есенина и А. Дункан в особняке на Пречистенке, где помещалась и школа танца, В. Комардёнков рассказывал: «Там часто бывали американцы — поклонники А. Дункан, находящиеся с миссией «Ара» (помощи голодающим на Волге). Что они делали в этой миссии, не знаю, а в школе они попивали привезенное с собой виски.

Помню, как один солидный янки просил Сергея Есенина ему что-нибудь написать на память, протягивая ручку. Тот, немного подумав, написал на подставленном крахмальном манжете: «Американским ароматом...» ‹и т. д.›. Подвыпивший янки был доволен, что часто спрягается слово «Ара». При следующей встрече он на плохом русском языке просил С. Есенина рассказать, что было написано, говоря, что его секретарша прочла, покраснела и не смогла перевести, а манжет советовала выбросить.

Сергей Александрович хохотал и говорил, что у него плохая секретарша, раз не может перевести русский мат. На этом кончились объяснения...»