Обычно забывают, что ставший теперь одним из снов искусства Макбет был когда-то реальным человеком своего времени. Несмотря на ведьм, призрак Банко и лес, идущий войной на замок короля, в основе шекспировской трагедии — история. В «Англосаксонской хронике», передающей случившееся под 1054 годом (за двенадцать лет до поражения норвежцев на Стэмфордском мосту и завоевания Англии норманнами), написано, что правитель Нортумбрии Сивард вторгся по суше и по морю в королевство Шотландия и обратил в бегство его короля Макбета. Кстати, последний имел законное право на трон и не был деспотом. Напротив, он отличался благочестием в обоих смыслах слова: был добр к беднякам и истово верил в Христа. Не раз давал отпор викингам. Правление Макбета было долгим и справедливым, изобретательная людская память окружила его легендами.

Столетие минует за столетием, и на сцену выходит другой важный персонаж, хронист Холиншед^{421}. О нем неизвестно почти ничего, даже время и место его рождения. Говорят, он был «посланцем слова Божия». В 1560 году он объявился в Лондоне и настойчиво принялся за составление некоей обширной и амбициозной всемирной истории, которая свелась в конце концов к «Хроникам Англии, Шотландии и Ирландии», носящим сегодня его имя. На их страницах есть и легенда, которая поздней вдохновит Шекспира и даже внушит ему не одну реплику. Холиншед умер в 1580-м. Предполагают, что поэт пользовался посмертным изданием его «Хроник» 1586 года.

Теперь о Вильяме Шекспире. В переломную эпоху Непобедимой армады, борьбы Нидерландов за независимость, заката Испанской империи и превращения Англии, этого изрезанного острова, заброшенного на край мира^{422}, в одну из величайших держав земли, судьба Шекспира (1564–1616) рискует показаться нам загадочно обыкновенной. Он кропал сонеты, был актером и импресарио, занимался торговлей и тяжбами. За пять лет до смерти он удалился в родной город Стратфорд на Эйвоне и не написал больше ни строки, если не говорить о завещании, где нет ни слова о книгах, и пошлейшей эпитафии, которую хочется принять за шутку. Сам он под одну обложку своих пьес никогда не собирал, первое их книжное издание, ин-фолио 1623 года, вышло по инициативе актеров^{423}. По словам Бена Джонсона, он немного знал латынь и еще меньше греческий. Все это навело позднее на мысль, что Шекспир — подставное лицо. Мисс Делия Бэкон, которая закончила жизнь в сумасшедшем доме и чью книгу удостоил предисловия не прочитавший ее Готорн, приписала шекспировские драмы Фрэнсису Бэкону, провозвестнику и мученику экспериментальной науки, человеку по складу воображения совсем иному. Марк Твен выступил в защиту этой гипотезы. Лютер Хоффман^{424} предложил менее неправдоподобную кандидатуру, поэта Кристофера Марло, «любимца муз», гибель которого в 1593 году в депфордской таверне якобы инсценировали. Первая из этих атрибуций относится к девятнадцатому веку, вторая — к нашему. А до этого мысль, будто автором шекспировских сочинений был кто-то другой, два с лишним столетия не приходила никому в голову.