Если это действительно зрелость:

когда хрупкий росток пробивается из-под сухих комьев земли —

ему нелегко, и ему не до красоты, —

а я – каким же я был дураком!

Ведь они так старались сделать меня лучше.

Всего семнадцать лет мне было – и откуда

серьёзность принципов?

И что мне помешало

склониться к ней, её поцеловать,

с мечтами Ленского охотно согласиться,

в них самому уверовать тогда?

Будь Ленский жив, его бы рассмешило,

что говорю теперь я сам с собою,

как он… и так же просто, без прикрас,

немного грубовато…

Ленский, Ленский,

дай мне твоих душевных сил немного,