— Да нет, что вы, — засмеялась девушка, — она там поёт и раненым не так больно.

— В каком смысле поёт? — переспросил Седых

— Ну как же! Она поёт песни, а раненые говорят, что когда она поёт им не так больно перевязки делать.

— Спасибо, девушка, — поблагодарил я, — сходим послушаем вашу певунью.

Искать долго не пришлось. Из одной из палаток доносился красивый голос, певший "Прекрасное далёко". Я жестом остановил Седых и один прошёл в палатку. Внутри было отгорожено ширмами несколько отсеков, и из одного из них доносилась песня. Перед входом в перевязочную сидели и стояли легкораненые бойцы. Увидев меня они было начали вставать, но я приложил палец к губам и жестом показал им, чтобы не обращали на меня внимания. Заглянув за ширму я увидел довольно симпатичную девочку, одетую в подшитый по её размеру белый халат с белой шапочкой на голове.

— Здравствуйте! — поздоровался я, — позвольте ненадолго украсть у вас эту юную особу.

Девочка испуганно вздрогнула и прекратила петь. В тот же миг сидевший на кушетке раненый громко застонал.

— Выйдите немедленно, — шикнула на меня делавшая перевязку медсестра. — вы нам мешаете и отвлекаете Аню. Пой, Анечка, — ласково обратилась она к девочке, — а вы ждите на улице окончания перевязок.

И только тут я посмотрел на девочку в ментальном зрении. Никакой чёрной паутины в области головы у неё не было, но были едва заметные потемнения. Зато аура сияла просто ослепительным светом, лаская своими лучами перевязываемого бойца. Девочка опять замолчала и внимательно посмотрела на меня, словно почувствовав мой ментальный взгляд. Аура слегка изменила цвет на менее яркий и раненый опять застонал.

— Да выйдите вы уже наконец, — прикрикнула на меня медсестра. Я поспешно вышел из палатки.

— Вот что, Олег, — обратился я к подошедшему адъютанту, — разыщи-ка мне конфет каких-нибуть или шоколада. И вообще чего-нибуть сладкого к чаю.

— Сделаем, командир, — удивлённо сказал Седых и умчался в сторону штаба.