Крутанулся, и заложив вираж уже в другом месте и в противоположную сторону. Повторил взмах кнутом. А-ля, у-лю, гони гусей! — это по мне! Правда, по-моему, эти гуси мою «лошадку» боятся куда больше моего кнута. Она все-таки… летает!

И шумит, и воздух гонит, и вообще… на ней сидит злая, но довольная девка, что буквально визжит от восторга и происходящего. Это — куда страшнее какого-то там кнута! Так что мне достаточно просто пролететь, чтобы выровнять линию фронта. Гусиного фронта! Вставшего на защиту родины, и войну с напастью — саранчи! Что угрожает наши посевы.

Десять миллионов гусей, против неподдающейся исчислению армии насекомых. Сколько их — никто не знает, и вряд ли когда-нибудь будет считать. От горизонта до горизонта, океан тварей, и узка полоска белых существ, отделяющее болотное море, от зеленых полей. Мы пока держимся!

Гуси, правда, наедаются, теряют интерес, решают пожевать и зелени немного, а не это, «мясо». Но для этого тут и существую я! Изображая из себя загран отряд, летая за спинами наших бойцов, и не давая им пустится в бегство, и по травку. Пока вполне успешно! И мне все это нравится!

Правда, я тут уже вторые сутки ношусь, и судя по температуре датчиков аэроцикла, еще немного, и обмотка ядра машины перегреется.

— Это двухсотый! Вызываю четыреста семнадцатого! Смени меня, у меня перегрев!

На том конце канала связи кажется кто-то подавился.

— Принято! — отозвался боец, которому я, скрипя сердцем, отдал второй уведенный с полигона агрегат.

Все же четыреста семнадцатый, будучи пилотом, лучше всех подходил на эту роль, и отлично освоился с машиной. Даже я бы сказал — прирос к ней! Что легко уделает меня в состязании, хоть на скорость, хоть на маневренность. Но не на выносливость — два дня в полете ему никак не продержатся! Выдохнется, уже часов через пять. Так что мне надо воспользоваться этим временем с умом, и не только остудить машину, но и передохнуть самому.

А вот и он! — увидел я быстро приближающеюся точку вдали, и передав смену, сел прямо тут, в километре от фронта, дабы шум «сверчков» меня не отвлекал. Сел, под тревожное мигание экрана аэроцикла, высвечивающего предупреждение о критически высокой температуре ядра. А вот двигатели, как ни странно, вполне себе еще держатся в рабочей зоне, не уходя в перегрев.

Сел, выключил агрегат, и присев на травку прямо рядом с ним, погрузился в подобие сна на два часа. Проснувшись, понял, что четыреста семнадцатый в моей помощи пока не нуждается, весело гоняя гусей и отбиваясь от жуков, так и норовящих попасть в рот.