— Буду через минуту Иван! — тут же сказала она, и пока я разувался, чтобы пригласить девушку на кухню, вскоре появилась пожилая женщина, которая шёпотом мне поведала, что «эта» пришла вчера днём, узнала, что я должен приехать день ото дня и стала жить на лестнице. Кормила и давала умыться она ей в своей квартире, поскольку было очень жалко девочку. Та ничего не рассказывала, только плакала и ждала меня.

— Спасибо Галина Степановна, — поблагодарил я её, — вы всё правильно сделали, это просто моя карма такая, тащить всё приблудное в дом.

Она укоризненно на меня посмотрела, поскольку «это» сидело рядом и всё слышало. Накрыв нам на стол и разлив чай по чашкам, экономка удалилась к себе. Намазывая масло на хлеб и накладывая следом на него кругляши колбасы, я впервые рассмотрел девушку, явно еврейской национальности: чёрные вьющиеся волосы, карие выразительные глаза, тонкие черты лица и какая-то тонкая, невесомая красота, даже несмотря на зарёванное лицо и красный нос.

— Ешь, — пододвинул я ей два бутерброда, и принялся за свой, запивая всё ароматным напитком.

Девушка отрицательно покачала головой.

— А я и не спрашивал твоего желания, — улыбнулся я, и она, вздрогнув, откусила пару маленьких кусочков и запила их тоже чаем.

После этого жалобно посмотрела на меня.

— Ладно, рассказывай: кто ты, что ты, с чем пожаловала, — смирился я с тем, что меня сейчас будут вовлекать в очередное спасение несчастной.

— Я Елизавета, внучка Давида Марковича, — на меня посмотрели карие глаза, моментально напомнившие мне об Ане, отчего сердце сжалось от нахлынувших воспоминаний.

— Угу и?

— Его схватили какие-то бандиты, и дедушка под пытками отдал им всё накопленное.

— Жаль конечно Давида Марковича, но причём тут я? Есть наша доблестная милиция, его знакомые, родственники в конце концов.

— Все Иван отказались помогать, боятся этих бандитов, — всплакнула она, — говорят они все вооружены пистолетами.

Я нахмурился, для нынешней Москвы это было очень серьёзно, каждый случай с огнестрелом сейчас брался на особый контроль, это не лихие 90-е где стреляли чуть ли не каждый день и это мало кого волновало.

— Если он всё отдал, значит его освободили? — поинтересовался я.

— Я не знаю, откуда им стало известно про его дачу, поскольку вчера они вернулись, выволокли на моих глазах дедушку во двор, к грузовой машине, где находился гроб, в который они его положили и потом уехали.

При этих словах девушка стала всхлипывать и вытащив сильно мятый платок, стала промачивать им глаза.

— Почему вы не пошли в милицию? — удивился я, — а прождали почти сутки меня?