Я подошёл к окну, выглянул на улицу. Понял, что не ошибся: в этом сне я действительно очутился в Зареченске, в студенческом общежитии горного института. И всё же картина, что предстала перед моими глазами, выглядела и знакомой, и незнакомой одновременно. Потому что проспект Ленина за окном смотрелся на удивление пустынным. А тополя под окном казались хрупкими, совсем юными.

— Что за хрень? — сказал я.

Подошёл к раковине, подставил ладонь под падавшие из крана капли. Обнаружил, что вода мокрая — как бы ни по-идиотски это звучало. Сон удивлял своей реалистичностью. Я чувствовал запахи, слышал пение птиц и урчание (своего?) живота, ощущал холодные прикосновения капель воды. Никакой сердечной боли и нытья в суставах. Но языком обнаружил пустоту вместо малого коренного зуба на нижней челюсти.

Посмотрел на осколок зеркала, висевший на стене над раковиной, что у окна (в девяностые его здесь не было). Заглянул в него. Увидел настороженный взгляд водянисто голубых глаз светловолосого паренька. Потрогал нос — парень в зеркале тоже прикоснулся к своей чуть приплюснутой переносице, нервно провёл языком по пухлым губам. Не моё отражение. Но почему внешность того мальчишки в зеркале мне казалась знакомой?

«Александр Усик», — снова мысленно произнёс я, прислушиваясь к тому, какие воспоминания и ассоциации они вызовут. Фамилия нередкая. Мой зам по экономике в Костомукше носил такую же. Мелькали на экранах телевизоров актёры Усики (или Носики?). Слышал про боксёра Усика, вот только имя его я не сумел припомнить. Был ли среди всей той разношерстной братии подобный щуплый индивид?

«А что если я не сплю?»

Я рассматривал крохотную лужицу на своей ладони.

«Что если эта общага мне не снится? Что если и она, и вот эта вода, и эта тощая рука — реальны?»

Вода скатилась с ладони — струйкой стекла в испачканную зубной пастой раковину.

«Если сейчас не сплю где-нибудь в больнице, накачанный лекарствами, тогда… я умер?»

Посмотрел на (своё?) отражение.

Большеглазый паренёк, что в зеркале, не выглядел мертвецом. И не походил на галлюцинацию. Хотя… я понятия не имел, как должны выглядеть навеянные лекарствами галлюцинации.

«Версия со смертью кажется не менее правдоподобной, чем вариант со сном».

Провёл рукой по щекам — почувствовал редкие щетинки, но в мутноватом зеркале их не видел.

«Но если я умер, то у меня странное посмертие, — подумал я. — С другой стороны… а кто знает: какое оно должно быть? Почему бы и не таким?»

Начинала побаливать голова — пусть она и выглядела чужой, но боль ощущалась очень даже своей. Сердце не поддержало головную боль, что порадовало — в этом сне оно меня баловало.