— Светка, зараза, ничего сделать не может — майор крайне неудачно пыталась подхватить разваливающуюся кипу следственных документов, сооруженных неведомой заразой-Светкой, но, дела, хлопая по воздуху картонными корками, как крыльями, пикировали мимо рук заместителя начальника. Запихнув остатки кипы вглубь сейфа, начальница нагнулась к полу, выставив над столом туго обтянутый тонкой тканью юбки, симпатичный задок. Очевидно, почувствовав изменения моего дыхания, задок чуть сместился в сторону, чтобы освободить место для настороженно зыркнувшего на меня серого глаза. Встретившись с моим увлажнившимся взглядом, майор громко фыркнула и присела на корточки, скрыв от меня свои прелести. Когда дела были собраны и рассортированы, большую часть папок женщина сунула в сейф, после чего мне было вручен «Справочник следователя органа внутренних дел», ключи и еще одно уголовное дело.

— Здесь все дела «темные», без лиц — рука замначальника небрежно ткнулась в чуть уменьшившуюся стопку уголовных дел: — Это дело тебе как образец. Смотришь по образцу, и делаешь в каждое дело бумаги, которых не хватает — экспертизы, запросы, справки. Усек?

— Машинка, кажется, рабочая — новый жест в сторону, стоящей на маленьком журнальном столике, механической пишущей машинки, с гигантским размахом крыла, покрытой, чтобы не пугать посетителей, серым чехлом из кожзама.

— Развод в девять утра и шесть вечера в моем кабинете. Готовые бумаги мне на подпись. Все понял? Молодец. Вопросы будут — приходи ко мне.

Не дожидаясь моего ответа, женщина –майор, вильнув симпатичной «пятой точкой», испарилась из кабинета, а я в растерянности от быстрой смены обстановки, рухнул за стол.

Когда через час я стукнулся в кабинет майора, он был заперт. И вообще, полутемный коридор отдела милиции был пуст и тих, только мелкие пылинки порхали в тонких лучиках света, пробивающиеся через щели в запертых дверях. Не было не снующих, с деловым видом и пачками документов, сотрудников, ни озабоченных посетителей и нервных потерпевших, только со стороны дежурной части доносились крики дежурного, безуспешно взывающего к, потерявшейся где-то, на жарких улицах, дежурной машине.

Я почесал коротко стриженный затылок уголком уголовного дела, по которому у меня возник неотложный вопрос и двинулся к своему кабинету, с единственной, на весь бесконечный коридор, открытой дверью.

Отработав четыре дня, я понял, что меня затягивает эта спокойная размеренность простых процессуальных действий. Утром спокойно выгуливал пса, затем, не торопясь, так как нога все еще болела, шел до метро, чтобы в девять утра сесть на свое место, пожав руки паре мужчин и обменявшись улыбками с женской частью следственного отдела. После короткой накачки, которая касалась в основном сроков сдачи дел, направляемых в суд, не торопясь шел в свой кабинет, пил кофе, который для меня в большом количестве, вывез из Улуса Слава Вицке и начинал размеренную работу с документами. Механический монстр, при рождении носившее гордое имя — печатная машинка «Башкирия», после двух дней ожесточенной борьбы с ним, был вновь накрыт серым чехлом, так как две клавиши не пробивали оттиск литеры на бумагу, а дефицитная копировальная лента безбожно рвалась. Из дома была принесена электрическая «Ятрань», доставшаяся в наследство от деда. Запросы, направления на экспертизы стали выходить из под моих рук с все возрастающей скоростью, мозги стали заплывать, все было хорошо.