Сознание потухло. Наступила тьма.

Эпилог.

Оказывается, боли можно радоваться. Цинизм юмора гласит – если больно, значит жив. Мазай разлепил глаза и не сразу понял – где он. Качающийся стальной потолок в продольных дугах жёсткости. Холодный пол, на котором лежит его тело. Или не пол? Сознание с трудом возвращалось к реальности. Адским пламенем горела спина и бок. Рейдер попробовал пошевелить рукой. Не получилось, зато сустав пронзили тысячи острых иголок.

Над ним возникло маленькое личико с огромными голубыми глазами. И тут же раздался голос. Приглушенный. Будто в воде.

– Очнулся! Очнулся!

– А он не умрёт от трёх шприцов спека?

– Помолчи! Не каркай!

Мазай с диким трудом поднял голову и выдохнул еле слышно:

– Пить!

Они были в стальном нутре военного джипа. Машина прыгала по ухабам, нещадно тряся тело раненого Мазая и доставляя при каждом толчке очередной всплеск боли в спине. За рулём сидел Андрюшка. По его широко расставленным рукам и напряжённой спине было понятно, что вождение подростку достаётся ой как непросто. Он буквально влип в лобовое стекло, а затравленный рёв мотора свидетельствовал о том, что передача была выбрана неправильно. Лежал Мазай на двух здоровенных ящиках посреди десантного отсека. Его придерживал Вадик.

Мазай уронил голову, еле слышно сказав:

– Спасибо, дядь Боря…за уроки.вождения…

Точнее, рейдеру показалось, что он говорит. На самом деле эта мысль текла уже в бредовом сознании.

Его голову аккуратно подняли. Мазай разлепил пересохшие губы и в горло потекла горячая обжигающая нутро жизнь. Живчик. Глаза смотрели в одну точку за лобовым стеклом. Там мелькали сероватые пожухлые деревья. Впереди, за редкими посадками, далеко-далеко высилась громадная труба атомной электростанции.

Всё было серое и пожухлое. Джип проехал мимо рядов сгнивших пожарных машин. Дальше стояли вертолеты. Танки, БТРы. Кладбище техники. Прямо как в окрестностях Припяти из фильмов его молодости. Только всё в хаотичном порядке. Этот стаб, когда только появился в этом ужасном мире – долго умирал. Люди боролись с мутантами и последствиями аварии. Не понимая, что происходит. Унылая картина человеческого бессилия и разрухи. Ржавчины и смерти.

Пейзаж сменился видом разрушенного временем, заросшего бурной растительностью городка. Длинная центральная улица была заселена только пышными кустарниками, высокой тёмной травой и отдельно стоящими рощицами деревьев. В стыках панельных домов рос мох. Иногда он покрывал целые секции. Разбитый асфальт.

Джип проехал парк с застывшим навеки колесом обозрения. На нём жалобно позвякивали качающиеся на ветру кабинки. Несколько из них сорвались в пропасть и разбились. Покосившийся «теремок» с грязными кониками-седушками превратился в какое-то разлапистое облезлое чудовище. Одиноко стояли крутилки, когда-то остановившиеся и больше не двигавшиеся со времён, когда всё это былое великолепие попало в жестокий мир Стикса. Дети, как и Мазай, затаив дыхание, пугливо осматривали свою новую «землю обетованную».