Во тьме не было видно лица их спасителя, но действуя чётко, он захлопнул дверь.

— А как же Глеб? — удивлённо спросил старик, понимая, однако, что всё кончено.

— Всё. — ответил ему хриплый голос. — Левитаны убьют его. Идите за мной.

Сафроний вдруг оттолкнув его, бросился к двери, но тут же хлёсткий удар в челюсть свалил инока на пол.

— Не дури. Пошли.

— Помоги душе брата нашего Глеба, Господи! — поклонился тёмной двери, за которой слышались звуки борьбы, отец Зосима.

И в этот момент снаружи грохнул выстрел. И всё сразу затихло.

— Скорее. — подтолкнул старика вперёд обладатель хриплого голоса. — Помолитесь позже. Не стоит раздражать левитанов, если ещё не собрались стать ходячими. Пошли.

Как в бреду, сатрец и его келейник спешили тёмными коридорами с редкими красными лампами, тускло светящими с потолка, еле успевая за силуетом своего спасителя. Сначала несколько пролётов лестницей вниз, затем куда-то по этому уровню, вправо, влево, вперёд, снова влево. Потом снова лестница, снова пролёты, пролёты, всё ниже и ниже. Страшно было предположить на какой глубине под землёй они уже находятся! А провожатый спешил, подгоняя их, и кроме его спины, они ничего в нём не рассмотрели. Скорбь по брату Глебу жгла их сердца пожарче адова пламени. Ведь на секунду раньше открой ты дверь, мужик — и Глеб бы был с ними, и радости бы не было конца! Глеб, Глебушка, без которого не дошли бы они сюда! И, казалось обоим, нет и не было человека, роднее чем он. И от этого становилось лишь тяжелее, лишь горше!

Наконец, после получасового бега по уровням и лестницам, они вошли за своим провожатым в круглый проём, за которым горел свет. Заведя их внутрь, он закрыл массивную круглую дверь и повернул на несколько оборотов полуметровый штурвал, прерывая надолго их связь с внешним миром. Затем, он повернулся к ним лицом, и монахи отпрянули — настолько безобразным показалось оно им! Вся правая часть лица представляла собой исковерканную рубцами маску, да и слева на челюсти алел огромный рубец. Правого глаза не было, а левый пронизывал монахов насквозь. Софроний, держащий рукой начавшую набухать челюсть, перекрестился.

— Монахи? — хрипло спросил этот урод в офицерской форме. — Надо же, кого Бог послал… Я — Дуров. Майор Алексей Дуров. Добро пожаловать в мою пещеру. Помыться, поесть, поспать — всё это я вам гарантирую, лишь только вы объясните мне внятно следующие вещи: кто вы и какого рожна делаете вы конкретно тут? А главное — что творится там, наверху???

* * *

Когда за старцем и Софронием захлопнулась дверь, Глеб всё понял. До этой секунды в душе ещё жила надежда, что как-то, каким-то чудесным образом он сможет спастись, ведь до этого Господь помогал им во всём. Но теперь, вспыхнув, надежда угасла. И на душе вдруг стало так легко, всё сделалось таким простым и понятным вдруг, что Глеб успокоился. Смерть? Когда-то мы должны умирать. Вечная жизнь, а нужна ли она? Когда вокруг — смерть и страх, быть может смерть — и есть тот Божий дар, о котором молим Его? Лишь бы только не вот так, как эти… не бродить потом. Ну это-то ясно, как сделать…