К тому же Саттер оказался главным мудаком. Розамонд не могла ему противостоять. И Ноа тоже.

Это беспокоило Квинн больше всего. О чем думал Ноа? Он не мог смириться с этим. Она знала его. Он был ее другом. Теперь он возглавлял полицию, что означало, что он должен что-то делать.

— Идите домой, — приказал Десото толпе. — Ешьте свой ужин и будьте благодарны.

— Лицемерный придурок. — Квинн закатила глаза, помогая бабушке подняться на ноги и протягивая ей трость.

Выражение лица бабушки сделалось серьезным, глаза сверкали. Она расстроилась не меньше, чем Квинн.

Бабушка ценила свою свободу так же, как и дедушка. Никто в семье Квинн никогда не любил, когда ему указывали, что делать, и уж точно не тираны из маленького городка.

Она постучала по губам кольцом, нахмурившись.

— Ноа просто стоял там. Он ничего не сделал.

Бабушка вздохнула.

— Знаю. Я видела.

Беспокойство терзало Квинн. Ноа должен помогать. Она не верила во многое, но в него верила.

— Ситуация станет еще хуже.

— Да, я полагаю, что да.

— Они раздают эти вещи только для того, чтобы удержать власть над людьми. Долго так продолжаться не может. Скоро они начнут обижать горожан, хуже, чем уже сделали.

Бабушка проворчала.

— Как-то ты слишком умна для своих лет, да? Говоришь прямо как твой дедушка.

— Чертовски верно. — Квинн раздулась от гордости. Она расправила плечи и вздернула подбородок. — Раньше ты говорила, что есть время ждать и время сопротивляться. Теперь пора?

— Возможно, да.

— И что мы будем делать?

Бабушка ответила: