– Отец? – повторил Александр, продолжая, судя по звукам, стоять у открытой двери кабинета.

Как тот стучал, князь слышал. Вот только горло давило спазмом, не давая говорить.

Не от страха давило, от ответственности. И хотя Трубецкой понимал, что кто-то должен, но…

Ответственности он тоже не боялся, просто осознавал, как именно оправдывается подобное доверие.

– Рано ты. – Князь все-таки нашел в себе силы развернуться и посмотреть на сына.

Он бы предпочел не вовлекать близких в решение стоявших перед ним задач, но не всегда получалось именно так, как хотелось.

К тому же Александр – наследник, что накладывало на него определенные обязательства. Да и влез сын в его проблемы по самое не могу. Жалей не жалей, а из песни слов не выкинешь.

– Не до отдыха, – мягко заметил отпрыск, намекая на ситуацию с их подопечной.

На взгляд Трубецкого, ситуаций с подопечной было две. В одной речь шла о безопасности Александры, с некоторых пор воспринимавшейся весьма спорно. В другой – о ее будущем, в котором просто должны были появиться семья и дети.

Не нравились Трубецкому обе. И если во второй вопрос стоял лишь о кандидатуре возможного супруга, что было вполне решаемо, то первая грозила в любой момент выйти из-под контроля.

Это осознавал Хлопонин, это понимал сам Трубецкой, об этой говорил на утренней встрече великий князь Михаил.

Причина всем троим тоже была известна. Игнат Воронин, бывший когда-то Воронцовым, и те самые бумаги, возвращение которых в реальность должно было стать для кого-то приговором.

И если до самого Игната дотянуться не так просто – прикрытие операции продумывали до мелочей, то его дочь Александра вполне могла оказаться тем ключиком, который без труда откроет дверь верности не только самого Игната, но и тех, кого он называл побратимами.

К тому же появился и отягчающий момент, до некоторых пор выглядевший совсем неочевидным – уровень, на котором находился враг и который они отслеживали по косвенным признакам.

Трубецкой был уверен – против играет кто-то из старых родов, посчитавших, что император своей властью ограничивает их влияние.

Последние события показали, что враг может находиться выше. И это не просто удручало, это заставляло задаваться вопросом: настолько ли жизнь в империи такова, каковой она казалась?

Для всех в России, включая даже тех, кто всегда знал значительно больше остальных, императорский род был монолитом.

– Отвез Катерину? – Заставив себя вернуться в «здесь и сейчас», Трубецкой указал сыну на диван.

Александра, как раздражающий фактор, своих возможностей не исчерпала. И это делало ситуацию еще сложнее. Просто взять и вывести ее из расклада они не могли.