А еще я понимала, что все действительно только начиналось, но уже могла действовать. Пусть пока и не знала как.

Первое, что сделала, когда закрыла за собой дверь кабинета, достала телефон и набрала номер Андрея.

Тот ответил сразу. И это мне совсем не понравилось.

– Что с отцом? – жестко спросила я, не дав ему произнести ни слова.

Иван Васильевич правильно сказал: реакция на события, происходящие со связанными с эмпатом людьми.

Перед тем как напали на Прохора, меня корежило. Теперь…

– Я еду, – практически оставив без надежды, глухо отозвался Андрей. – Из академии не выходи. Я скоро…

Отключившись, прислонилась лбом к стене. Закрыла глаза.

Отец жив…

К сожалению, я не была в этом уверена.

Мне пришлось вновь себя заставлять, чтобы отлепиться от стены. И дойти по коридору до лестницы. И спуститься вниз. И одеться, забрав пальто из гардероба.

О том, что Андрей просил не выходить из академии, я вспомнила уже на улице. Добредя до ближайшей скамейки, села.

Погода опять испортилась, напомнив, что осень коварна своим непостоянством.

Пока обходилось без дождя, но воздух был стылый. Да и ветер лупил, буквально сбивая своей яростью.

Но все это было не важно. Главное…

Дернувшийся в руке телефон вырвал меня из легкого ступора.

– Андрей? – ответила я раньше, чем увидела имя на экране.

– Иди на стоянку. Подъезжаю.

Я вскочила. Бросив телефон в карман, схватила сумку.

По дорожке, ведущей к стоянке, не бежала, но шла быстро, насколько позволял ветер. Он бил в лицо, вынуждая жмуриться. Дергал полы пальто, пытаясь пробраться внутрь.