Дверь спальни Джозефа Кэндла захлопнулась за ним с грохотом пушечного выстрела…

Его младший брат тем временем осторожно крался по коридору второго этажа, почти вжимаясь в стену.

Уже дважды он едва не столкнулся с людьми. Один раз его даже поприветствовали — по счастью, это был всего лишь кто-то из гостей.

В какой-то момент Гарри Кэндл увидел свою маленькую дочь, прыгающую по начерченным прямо на паркете клеточкам классиков. Марго пользовалась тем, что мама и тетушки заняты на кухне, а дядюшка, как всегда в последние дни, пропадает в библиотеке.

Гарри не стал корить дочь, даже не дал ей понять, что заметил ее шалость. Он осторожно проскользнул мимо и нырнул в темный проход, в глубине которого примостилась каморка для швабр и метел. Его всего трясло, желудок горел от чудовищной изжоги, а кожа стала такой горячей, как будто ее медленно нагревали на жаровне.

Прислонившись к стене, Гарри достал из внутреннего кармана пальто небольшую бутылочку и, открутив дрожащими пальцами крышку, немного отпил. Почти сразу он снова почувствовал себя если не хорошо, то, по крайней мере, сносно.

Гарри Кэндл выглянул из прохода и прислушался. Поблизости никого не было. Он на миг закрыл глаза и повернул голову, подставляя ухо коридору. В коридор выходило не менее дюжины дверей — он не мог позволить себе открывать каждую и искать наугад. Ему нельзя было ошибиться. Только не сейчас, когда он так близко!

И тут Гарри услышал. Да, он ждал именно этого, именно этот звук он надеялся отыскать, просеивая через сито слуха все происходящее в Крик-Холле. Кашель. Детский кашель. Он раздавался из-за предпоследней двери справа. Скользнув к ней, Гарри быстро проник в комнату и, заперев дверь за собой, обернулся.

В постели лежал сын. Сердце Гарри сжалось от увиденного зрелища. Сейчас Томми даже близко не походил на того бойкого и жизнерадостного мальчика, каким всегда был.

— Здравствуй, Томас, — хрипло сказал Гарри. Голос его дрожал, как бывает у не умеющих петь людей, которые тем не менее пытаются взять недоступную для них ноту.

— Папа? — прошептал Томми. Его горло так болело, что говорить в полный голос он не мог. К тому же мальчик не был уверен, спит он сейчас или же бодрствует. Болезнь все смешала.

— Тише-тише, — сказал Гарри. — Не нужно говорить…

— Где ты был?

— Я работал, — солгал папа. — Мама сказала, что ты заболел. Вот я и зашел к тебе.

— Ты уходишь? — спросил Томми, глядя на пальто и шляпу отца.

— Нет, я только пришел.

— Я почти умер, — выдавил Томми. — Папа, я почти умер уже…

— Ну что ты, что ты, — успокаивающе сказал папа и огляделся по сторонам, что-то выискивая в комнате.