Если ее целью было послушать хихиканье дочери, то ей это превосходно удалось, и Шарлиэн покачала головой.

— Не могу не согласиться ни с чем из этого, мама, — сказала императрица. — С другой стороны, вы, возможно, захотите подумать о том факте, что за последние, о, полгода или около того, он нанес больше визитов в Черейт, чем он должен был сделать.

— Конечно, это так. Вот почему я знаю, что твое решение остаться в Теллесберге было государственным, основанным на холодном политическом расчете и твоем чувстве долга, моя дорогая. Учитывая, какой он… вкусный, это единственная возможная причина, по которой тебя не было здесь все это время!

— Рада, что ты ценишь те жертвы, на которые я была готова пойти.

— Мы, конечно, знаем, — сказала королева-мать гораздо более серьезно. — И тот факт, что мы, возможно, согласились с вашим решением, не означает, что мы не скучали по вам.

— Если бы только я могла быть в двух местах одновременно, — вздохнула Шарлиэн.

— Если бы вы могли, жизнь была бы намного проще, — согласился Грин-Маунтин. — Раз мы не можем, нам просто придется сделать все, что в наших силах, не так ли?

— И если я не упоминала об этом раньше, хочу, чтобы вы знали, как я благодарна, что у меня есть вы двое, чтобы помочь мне сделать это, — сказала Шарлиэн с полной искренностью.

— Полагаю, вы упоминали об этом раз или два, — сказал он.

— Возможно, даже чаще, — добавила королева-мать. — Конечно, я должна была бы проверить свой дневник, чтобы быть уверенной в этом.

— Хорошо. — Шарлиэн улыбнулась. — Моя мать воспитала меня в том, чтобы благодарить людей всякий раз, когда они оказывали мне маленькие услуги, например, управляли моим королевством в течение года, пока я отправилась покататься, чтобы выйти замуж.

Грин-Маунтин рассмеялся, но кожа вокруг глаз Эйланы напряглась.

— Меня беспокоила не предстоящая свадьба, дорогая. По крайней мере, после того, как мы встретились с Кэйлебом. — Она старалась, чтобы ее голос звучал непринужденно, но ей это не удалось, и настала очередь Шарлиэн успокаивающе коснуться ее руки.

— Мама, я не могу выразить словами, как мне жаль, — тихо сказала она.

— Не говори глупостей, — сказала Эйлана. Бодрость, которую она вложила в свой голос, противоречила непролитым слезам, блестевшим в ее глазах, и она выпрямилась в кресле и глубоко вздохнула. — Биртрим всегда принимал свои собственные решения — ты это знаешь, если кто-нибудь вообще знает. Он сделал это, как и все остальные, и никто другой не несет ответственности за его последствия. Я только благодарю Бога, что у этого монстра Хэлкома ничего не получилось!