– Нет, так не пойдёт. Как-то неискренне и текст приврала не в лучшую сторону, – присаживается возле меня на корточки и поднимает мою голову за подбородок. – Ты мечтала стать актрисой в детстве?

– Нет.

– Тяжело тебе будет. Я думал, все девочки мечтают. Может всё-таки за угол? И говорить ничего не надо будет. Можешь даже очки не снимать, я представлю, что ты моя учительница по русскому, и всё закончится быстро.

– Спасибо, Антон Вячеславович, и класс… – быстро начинаю я, но не успеваю закончить.

– Так, я понял, – перебивает он меня с недовольным видом. – Парни, нас сегодня походу ботанша-целочка всё-таки обслужит.

Он встаёт и в одно движение расстёгивает армейский ремень на своём поясе. Я пытаюсь собраться с мыслями. Едет вниз молния ширинки.

– Занимаю вторую очередь, – говорит другой парень. Тот, что трогал себя за ширинку.

Меня трясёт. Неужели они сделают это? Это же шутка. Очень злая шутка. Хотя о чём я, я в Литейске, рассаднике бандитизма и меня сейчас уже чуть не изнасиловали.

Убежать не смогу, он слишком близко и вокруг парни. Какие парни, отморозки самые настоящие. А главный отморозок тем временем кладёт большие пальцы себе под ремень и спускает штаны вниз.

Зажмуриваюсь. Я актриса. Я актриса… просто отличная актриса. Открываю глаза и минуя то, что у него ниже пояса, стараюсь с благодарностью посмотреть в глаза подонка.

– Спасибо… Антон Вячеславович… – медленно выговариваю я. – и классные… красивые… – бросаю нежные взгляды на двух чудовищ по бокам, – ребята, что спасли меня… от страшных извращенцев, – наконец заканчиваю я отвратительную лживую речь. Если после такого унижение эта мразь всё равно засунет в меня свой… вот это вот, я убью себя, честное слово.

– Ну вот, так бы сразу, – с улыбкой говорит он, натягивая штаны обратно. – Хотя, жаль, я тебя даже захотел. Но правила, есть правила – секс только по согласию. Ты, кстати, почти согласилась.

Молчу, стискивая зубы, опускаю голову. Хоть бы просто отпустил, хоть бы просто отпустил…

– Держи, – протягивает мне мой телефон.

Забираю телефон и подползаю к своей сумке. Вроде никто мне не препятствует. Неужели на этом всё закончилось и я сейчас уйду? На глаза наворачиваются слёзы. А подняться страшно.

– Эй, милая, – ублюдок снова присаживается ко мне и поворачивает на себя моё лицо, – ты расстроилась, что сегодня никто так и не лишил тебя девственности? Ты только скажи, думаю, парни не откажут, они у меня добрые.

– Я могу идти или мне ещё нужно что-то сделать, чтобы удовлетворить вашу низменную потребность по самоутверждению за счёт унижения других? – бросаю ублюдку в лицо. Сама не знаю, как это вырывается, но от его нахального взгляда, куда-то опять совершенно пропадает инстинкт самосохранения.