Строго говоря, Учитель в романе Эренбурга не то чтобы против Бога, он просто констатирует отсутствие этой идеи в современной ему европейской культуре. Сам Хуренито между тем – и здесь я вижу одну из загадок романа – вполне живет в трансцендентном измерении. Именно в это измерение тянется и герой романа – еврей Эренбург.

Предсказания, они же историческая констатация

Предсказания, они же историческая констатация

Уничтожение евреев во время революции и Гражданской войны приняло в России, Украине, Польше чудовищные размеры. Фактов этих, исторических, статистических и пр. число неимоверное. Приведу несколько строк из художественного произведения, написанного, разумеется, евреем, но евреем, прошедшем всю Гражданскую и написавшим очередную библейскую книгу о жизни евреев в диаспоре. Я имею в виду Исаака Бабеля.

В рассказе «Замостье» из «Конармии» мужик-красноармеец, добродушный, беседует с рассказчиком в страшной ночи, когда издали доносятся стоны убиваемых поляками евреев: «Мужик заставил меня прикурить от его огонька.

– Жид всякому виноват, – сказал он, – и нашему и вашему. Их после войны самое малое количество останется. Сколько в свете жидов считается?

– Десяток миллионов, – ответил я и стал взнуздывать коня.

– Их двести тысяч останется! – вскричал мужик и тронул меня за руку, боясь, что я уйду. Но я взобрался на седло и поскакал к тому месту, где был штаб».

В советской России надеялись, что штаб спасет. Но культурный Запад? Там и вообще ничего подобного быть не могло. Костры инквизиции, изгнание евреев из Англии и Испании казались таким далеким прошлым! Это было практически всеобщим убеждением: «Протоколы сионских мудрецов», сочиненные в России, антисемитские книжки и журналы в Германии, выпускавшиеся, как правило, выходцами из Восточной Европы и Прибалтики, даже дело Дрейфуса, осужденное всеми интеллектуалами Запада, выглядели досадной случайностью, без которой не обойтись в эпоху либерализма и свободы слова. Если их запретить, то это нарушит основной принцип европейской свободы.

И вдруг Хуренито проделывает странный эксперимент. Ситуация описана примитивно простая:

«Мирно беседуя, поджидали мы Учителя, который обедал с каким-то крупным интендантом. Вскоре он пришел и, спрятав в маленький сейф пачку документов, измятых в кармане, весело сказал нам:

“Сегодня я хорошо потрудился. Дело идет на лад. Теперь можно немного отдохнуть и поболтать. Только раньше, чтобы не забыть, я заготовлю текст приглашений, а ты, Алексей Спиридонович, снесешь их завтра в типографию Унион”.