Историк русского зарубежья Г.М. Катков писал: «Приказ так и не поставили на голосование, и Исполнительный комитет как таковой ничего о нем не знал, пока его не опубликовали, хотя этот документ и появился за коллективной подписью. Сам Приказ опровергает предположение, что напечатанный текст тождествен коллективному черновику, о котором пишет Суханов. Напечатанный текст краток и строго придерживается сути дела, за исключением одной неуклюжей фразы, отражавшей, очевидно, разноголосицу авторов. Ни Соколов, ни солдаты не могли бы удержаться от неумеренности, типичной для революционного опьянения тех первых дней. Напечатанный же документ сух и сдержан, четкостью стиля напоминает Ленина. По имеющимся сведениям, в тот промежуток времени, который отделял составление Приказа в комнате № 13 Таврического дворца от его опубликования (той же ночью), оригинал несколько часов находился в типографии “Известий”. Более тщательно рассмотрение истории этого документа может служить ключом к уяснению его происхождения. 27 февраля первый подумал о выпуске революционного воззвания Владимир Бонч-Бруевич»[96].

Иными словами, скорее всего это могла быть работа если не самого Ленина, то его группы, работавшей в его стиле. На что он мог рассчитывать? На то, что молодежь, новое поколение быстро забывает прошлое и готово принять любую неожиданную новацию, которая ведет к перевороту существующего порядка мира.

Знаменитая прокламация «Молодой России», составленная радикалами 60-х годов XIX века, призывала к истреблению дома Романовых и всех высших сановников. Но беспощадный враг императора (с момента казни старшего брата) объявил царю дуэль без правил, повторяя идеи «Молодой России». Вот несколько высказываний: «Полоумному Николаю II отрубить голову!»; «…надо отрубить головы по меньшей мере сотне Романовых» (8 декабря 1911 г.); «в других странах… нет таких полоумных, как Николай» (14 мая 1917 г.); «слабоумный Николай Романов» (22 мая 1917 г.); «идиот Романов» (12 марта, 13 и 29 апреля 1918 г.); «изверг-идиот Романов» (22 мая 1918 г.)[97] и т. д., и т. п.

Как вспоминал мыслитель Федор Степун, современник происходившего: «Вглядываясь в революции 20-го века, нельзя не видеть, что свойственный им дух утопического активизма связан с молодостью их вождей. Требование русских бунтарей – Бакунина, Нечаева и Ткачева – «долой стариков», бесспорно, сыграло в новейшей истории весьма значительную роль. Для большевистского бунта, как и для фашистских переворотов в Италии и Германии, характерна, впрочем, не только та роль, которую в них играла молодежь, но и сознание этой молодежью своей революционной роли в истории. Причин, объясняющих этот факт, много, и большинство из них налицо. Мне хочется выделить из них лишь одну, быть может, самую глубокую. Я думаю, что молодость особо утопична потому, что она живет с закрытыми на смерть глазами. В так называемые «лучшие» годы нашей жизни смерть представляется нам бледною, безликою тенью на дальнем горизонте жизни, к тому же еще и тенью, поджидающей наших отцов и дедов, но не нас самих. Этим чувством здешней бессмертности и объясняется прежде всего революционный титанизм молодости, ее жажда власти и славы, ее твердая вера в возможность словом и делом, огнем и мечом изменить мир к лучшему – одним словом, все то, что характерно для вождей, диктаторов, героев-революционеров, чувствующих себя не смертными человеками, а бессмертными полубогами»[98].