Филис ела медленно, выбирая кусочки груши и смакуя каждую ложку. Она подняла на него взгляд и устало кивнула:

— Вы не были готовы с этим смириться. Поэтому я молчала.

И снова жрица оказалась права. Стало горько, будто он потерял часть себя. Но Байон медленно кивнул, соглашаясь:

— Да, теперь я понял. Там, во время боя я старался действовать как обычно. Координировать группу, наблюдать, страховать. Раньше это занимало все мое внимание, и давалось легко, естественно. Сегодня же… Я будто каждый раз прикладывал в два раза больше усилий. Чтобы сосредоточиться, чтобы собраться, придумать следующий шаг. Я словно стал тенью себя прежнего. Как только мы вернемся на Киорис, я подам в отставку по всем правилам.

Озвученное решение словно сняло груз с его плеч. И пришло понимание, что так действительно будет лучше. Ему и всем вокруг.

— Я благодарна вам за то, что вы сделали. И вам, и капитану Окиносу, и коммандеру Искарису. Вы появились очень вовремя, и я не знаю, что стала бы делать, если бы не вы. Александру нельзя было отдать Этре…

— А вас? Разве вы не должны помнить о себе?

Филис отодвинула почти пустую тарелку и взглянула на свои руки.

— Кажется, в тот момент я забыла обо всем остальном. Точнее еще раньше, когда мы только попали к шиитранцам. Я боялась за девочек, за Сашу, а на страх за себя места не хватило. Да и потом… Они так переживали… Я опасалась только того, что кого-то из них запрут в карцере, и тогда любая надежда на спасение исчезнет.

— Они переживали за себя, а вы — за них, — почему-то жрицу стало жаль и захотелось хотя бы подбодрить. — Но действовали вы превосходно. Капитан Окинос искренне восхищен вашим самообладанием и смелостью на арене, когда вы сломали руку распорядителю и бросились бежать.

— Я увидела Сашу. Поняла, что она в порядке, а значит, нужно увести ее как можно дальше от этроссов. А потом просто бежала… Кажется, я никогда так быстро не бегала…

— Вы так заботитесь о девушке потому, что она… имеет политическую ценность?

Жрица одарила его выразительным взглядом, заставившим поднять руки в примирительном жесте и пояснить:

— Я не осуждаю. И не собираюсь судить. Всего лишь хочу вас понять. Почему вы столько для нее делаете?

Взгляд немного смягчился, а затем стал задумчивым.

— Вы задали правильный вопрос, капитан, но ответ мне еще только придется найти. Изоляция пойдет мне на пользу. Раз даже вы, не имея соответствующего опыта, заметили проблему, мне есть, о чем подумать, и что решить. Благодарю.

Стало тихо. И тишина показалась Байону слишком… интимной. Ему стало неуютно. И отнюдь не от того, что обстановка выглядела враждебной. Скорее уж наоборот. Диалог на равных неожиданно раскрыл Филис совершенно с другой стороны, показав, что жрица тоже живой человек. Со слабостями и надеждами. Вот только намного проще было воспринимать ее далекой и недосягаемой.