- Снег?! – отстраняется и вопросительно смотрит, хотя вижу: понял намерение.
- Помоги забыться, - снова тянусь к его губам. – Нежно… ласково… долго… Хочу тебя…
- Нет, – он пересаживает меня обратно на кровать и встает. – Ты с ума сошла?! Знаешь ведь – нельзя!
«Знаю… Нет – так нет» - сворачиваюсь клубочком и не могу сдержать слез. И так тошно, а тут – запреты во всем. Умом понимаю правильность ограничений и необходимость беречь себя, но есть вещи, с которыми сложно бороться…
- Девочка моя… - муж ложится рядом, сжимает мои плечи, покрывая кожу легкими поцелуями. – Думаешь, легко вот так: видеть страсть в твоих глазах, слышать мольбу в голосе, прикасаться к тебе и не иметь возможности насладиться тобой. Я же беспокоюсь за вас двоих: ты - драгоценность с сокровищем внутри.
Разворачиваюсь к нему лицом. Стягиваю бретельки сорочки, обнажая грудь – этим приглашающим жестом прошу не отказывать. Пусть подарит свою трепетную ласку.
- Люби… пожалуйста… - трогаю себя, ощущая нарастающее возбуждение. Соски моментально твердеют и приветственно торчат, ноют от желания скорее ощутить его руки, колючую щетину…
- Снег… что же ты творишь со мной… заражаешь безумием…
- Как считаешь, если организм сейчас остро нуждается – то это на пользу? – лично у меня нет сомнений. И ничего не беспокоит, самочувствие хорошее.
- Я буду нежен, - всего три слова, а в них звучит обещание надежности, защиты, удовольствия.
Уговаривать больше не нужно. Самир быстро избавляет нас от одежды, а потом нетерпеливо впивается в мои губы жадным обжигающим поцелуем, от которого голова плывет и бабочки «оживают». Зарываюсь пальцами в шелковистые волосы мужа и направляю его голову вниз – грудь жаждет внимания.
Он всё видит, чувствует меня и умело пользуется знаниями о моем теле и эрогенных зонах. Так бережно, мучительно-приятно и медленно, двигается во мне, шепчет на ухо, как любит.
Таю, таю, таю… Именно этого хотела: забыться, отрешиться от боли, расслабиться, раствориться в нем, унестись в нашу собственную вселенную…
…Когда засыпала, сквозь сон услышала ласковый голос Самира. Он гладил мой живот, приговаривая тихо: «расти, малыш…».
Снег уснула на моей груди. И кажется, впервые за последние дни, ей удалось расслабиться, судя по размеренному дыханию.
Вспоминая, как она перенесла новость о смерти матери – без истерик и почти без слез, удивляюсь такой стойкости. Хотя просил, даже умолял: не закрываться в себе, поговорить со мной, рассказать о своей боли – выпустить на волю тягостные эмоции… Но она молчала или отвечала односложно – «да, нет», в лучшем случае – не знаю, не надо, не буду или не хочу... Одно сплошное отрицание…