Появляется Ж е н щ и н а — та, конечно, которая чрезвычайно толста или чрезвычайно тонка.
Появляется Ж е н щ и н а — та, конечно, которая чрезвычайно толста или чрезвычайно тонка.
Ж е н щ и н а. Товарищ Баянов!
Б а я н о в. А, Эсфирь Ивановна!.. (Чуть отступая.) Почтение мое… Мое почтение!..
(Чуть отступая.)
Ж е н щ и н а (оглядывая обезображенный пустырь). Прекрасно! Вы не обманули моих надежд. Именно так — с корнем, до основания!..
(оглядывая обезображенный пустырь)
Б а я н о в. Да-да. Я никого никогда не обманывал.
Ж е н щ и н а. На протяжении всей жизни я — на страже общественных интересов. Я всегда сигнализировала! Того, что мещане и обыватели (с ненавистью бросает взгляд на Магфура) называют пошлым словом «личная жизнь», у меня не было. И не могло быть! (Взглянув на Баянова.) И вот, видите, оценили! Прислушались! Это симптом, товарищ Баянов!
(с ненавистью бросает взгляд на Магфура)
(Взглянув на Баянова.)
Б а я н о в. Да. Конечно. Конечно.
Ж е н щ и н а (оглядывая поле брани). Совершенно верно. Именно так надо бороться с такими элементами. (С ненавистью смотрит на Магфура.) Но сам факт, что эти элементы еще на свободе…
(оглядывая поле брани)
(С ненавистью смотрит на Магфура.)
Б а я н о в. Видите ли, Эсфирь Ивановна, поскольку филателия…
Ж е н щ и н а. Нет, не спорьте! Не спорьте! Лишняя гуманность ни к чему! Вы очень мудро использовали великолепную технику, выпущенную нашей промышленностью. Все эти частнособственнические инстинкты, все эти пережитки прошлого надо выкорчевывать с нашей прекрасной земли именно могучей техникой! Бульдозерами, экскаваторами, тракторами… и… не знаю, какая еще есть техника! Двадцатый век на дворе, и что бы ни говорили, а технический прогресс должен и обязан диктовать свои условия в борьбе с такими гнусными явлениями! (Снова — взгляд на Магфура.) Я убеждаюсь в этом снова и снова!.. И со своей стороны…
(Снова — взгляд на Магфура.)