Он быстро встал с постели, как будто энергия билась в нем, требуя выхода, и подошел к большому окну. Он жил на 17 этаже в самом центре Праги в дорогом отеле, где прихоть клиента становилась законом, конечно, при условии, что он мог за это заплатить. А он мог. Он мог позволить себе все, может, поэтому жизнь с каждым днем становилась все скучнее и однообразнее. Человек счастлив, пока ему есть к чему стремиться, а у него уже давно не было настоящей большой цели.

Когда человеку скучно, ему надо жениться, так говорила его матушка, и каждый раз, вспоминая об этом, он приходил к выводу, что его жизнь все же не настолько скучна. Да и потом, все эти истины, правила, приметы – они для обычных людей, живущих обычной жизнью, кошки не бегают в стае, а волки не лазают по деревьям, так что, принимая решения касаемо своей жизни, всегда надо помнить, кто ты. И он помнил, он и не забывал, как и не забывал еще одну великую истину – против природы, против своей сущности не попрешь, как говорится, рожденный ползать, летать не может, так что, если уж родился с крыльями, тебе их не снять, лучшее что ты можешь сделать – наслаждаться полетом. Что он и делал. Но все чаще он задумывался о том, что, может, и орлам, и змеям, и волкам, и кошкам нужны в общем-то одни и те же простые радости: свое гнездо и компания. Ни того, ни другого у него не было.

– Зато у меня есть мир, – сказал Пророк, глядя на глубокое голубое небо, подсвеченное утренним солнцем, – а я есть у мира.

Нет, в такое утро он решительно не хотел грузиться и думать о смысле жизни, может, и нет у нее никакого смысла, кроме очевидного – жить.

Он отошел от окна и направился к телефону, надо заказать завтрак, и повкуснее, он и сам не знал, что отмечает, может, вновь обретенную радость жизни. Сегодня ему хотелось всего: пойти погулять по городу, зайти во все рестораны, танцевать до упаду в клубе, купить себе самые чумовые шмотки, он хотел, он хотел, он ХОТЕЛ! И черт возьми, так здорово было чего-то хотеть!

Он торчал в Праге уже 5 дней, казалось, он уже посетил все, что стоило посетить, но все это было как в тумане, серая пелена заволокла его жизнь, сделала все серым, он просто жил по инерции, ел, спал, работал, с каждым днем чувствуя себя все больше похожим на зомби. Даже такая жизнь становится рутиной, думал он, ложась в постель и не чувствуя усталости, и нет в мире ничего, кроме постоянства, ведь те, кто любит перемены, тоже хотят, чтобы они приходили постоянно. Жизнь казалась ему замкнутым кругом, из которого не вырваться, радость стала мифом, как и надежда, и смысл, жизнь – бессмысленное колесо, которое вращается в вечности и перемалывает все, даже время. И с каждым новым днем ему все отчетливее казалось, что это колесо раздавит и его, мир давил на него своим однообразием и неумолимостью, а он чувствовал себя трепыхающейся букашкой, и собственное бессилие злило его.