Но что-то ведь делать надо, сказала та ее часть, которая и стала Фатимой, нельзя сидеть, как кролик в норе, нужно бороться, нельзя сдаваться. Никогда нельзя, это позорно, а тем более сейчас, когда у нее есть маленький человечек, который любит ее и ждет, верит в нее, верит, что она все сможет, что она вернется. И как же она может подвести его?

– Не могу, – прошептала она, глядя как голубые блики ползают по стенам, – и не подведу.

Не зная толком, зачем она это делает и что хочет найти, Фатима встала и начала открывать ящики стола, один за одним. Они поддавались, но ничего, кроме бумаг с непонятным текстом, она не находила, один ящик был заперт, но она не стала его ломать, боялась шума, да и вряд ли риск того стоил, секретные материалы на чешском или испанском ее мало интересовали.

Поиски неведомого ключа в столе ни к чему не привели, Фатима встала и начала рыться в книжных шкафах, вытаскивая толстые тома и засовывая их обратно. Ничего. Здесь ничего, поправил ее голос в голове, спорить они не стала. Выход есть, должен быть, судьба ведь все равно скажет свое слово. А пока Фатима решила не сдаваться и искать до тех пор, пока судьба не укажет ей выход или не приведет в тупик. Но сначала надо было вернуть себе спокойствие, Фатима знала, что эмоции – главный враг логики и самый большой обманщик, эмоции слепы и делают такими же других. Если выход и есть, подумала она, в таком состоянии я его точно не увижу, надо прозреть, очистить разум от всего, что мешает, от всего, что тянет вниз.

Она закрыла глаза, скрестила руки на груди и начала медленно дышать, концентрируясь только на дыхании и одновременно повторяла про себя то, во что верила все эти долгие одинокие годы: судьба или не судьба, ее слово всегда последнее и всегда главное, и она его все равно скажет, так стоит ли дергаться и лишать себя покоя, если все давно решено и находится во власти судьбы? Всё учтено, всё чему-то служит, и пусть не всегда сразу понятно, что и зачем происходит, по прошествии времени все становится на свои места, все становится понятным. И это помогло, как помогало всегда, Фатима буквально ощущала, как спадает пелена с глаз, как выравнивается дыхание, а ком в груди тает. Ее наполнил покой и сила, она снова стала собой.

И тут неожиданно вертолет снова подлетел к зданию, мощный луч прожектора ворвался в окно, разбивая ее хрупкий покой на острые осколки. Она не вскрикнула, но как молния метнулась на пол, почти упала, зацепив при этом рукой часы, стоящие на столе. Ковер смягчил звуки, да и грохот от вертолета была такой, что Фатима не услышал даже звук от соприкосновения собственного тела с ковром, а часы весили гораздо меньше. Вот черт, выругалась она про себя, этот адский вечерок, похоже, только набирает обороты. Она неподвижно лежала, прикрытая столом, да и вряд ли ее могли увидеть сквозь занавески, и надеялась, что успела вовремя, что силуэт не заметили, иначе ее ждали серьезные проблемы. Надо выбираться, вертелась в голове мысль, надо найти лазейку, выход должен быть, я не могу умереть тут, только не так глупо и не сейчас, когда Ян еще такой маленький.