А я слышала другую версию той поговорки: если бы у нас были крылья, гадить на голову другим было бы еще удобнее, подумала Фатима и закрыла ноутбук.

3

Некоторое время она просто сидела на диване перед окном, глядя ничего не видящим взглядом куда-то вдаль, насколько позволяли холмы. Она ждала, пока боль в душе не пройдет – это произойдет еще нескоро, в этом она не сомневалась – но, хотя бы, утихнет. Надежду на это давало странное чувство облегчения, хотя, если подумать, ничего странного в нем и не было, ожидание всегда хуже самого события, она ждала, не зная, чего, теперь она знала, и два злодея-напарника – ожидание и неизвестность – больше не тяготили ей душу. Всегда лучше знать правду, какой бы горькой она ни была, думала Фатима, потому что, либо ты перетерпишь болевой период и начнешь жить дальше, либо предпримешь какие-то действия, чтобы, опять же, жить дальше без страданий.

В голове царил какой-то серый шум, никаких конкретных мыслей, лишь обрывки из письма Пророка, фрагменты ее воспоминаний, когда она видела того мужчину, оказавшегося тайной, которую пока так никто и не смог раскрыть, ее собственные чувства, вернее, мешанина чувств. И чем дольше она сидела, не думая ни о чем, не строя планов, просто позволяя себе пребывать в этом сером шуме, тем больше среди хаоса проступало стройное течение, ручеек, бравший свое начало из мешанины мыслей, чувств и воспоминаний. Если ты заблудилась, иди за ручейком, подумала Фатима, он всегда приведет к людям, так ведь пишут в книгах? А самое главное – вода в этом ручейке была совсем не мутная, она была кристально чистой.

Невидимка. Он – мастер в этом искусстве, а в наше время это так непросто, шептал ручеек. А разве она не поняла с первого взгляда на него еще тогда, в гостинце, что это явно не офисный планктон и не плейбой-тусовщик. Она видела ум в этих красивых глазах, чувствовала силу и свободу в его ауре, кем бы он ни был, этот человек привык быть над миром, а не в нем.