Я выпустил дым в сторону облачка пыли — воспоминания, оставленного такси вдалеке, на кромке подъездной аллеи, переходящей в парк.

— На этот вопрос можно дать несколько ответов, — сказал я.

— Я бы с превеликим удовольствием выслушал все. Но если это отнимет у вас много времени, то выберите самый красивый из них.

— Основная причина, по которой я сюда приехал, заключается в том, что я надеюсь найти здесь время для ответов.

— Простите, что побеспокоил вас при выполнении столь важной миссии. Мне надлежало бы усвоить, что мое любопытство зачастую в тягость гостям, как утверждает господин Монтебелло.

— Кто такой господин Монтебелло? — спросил я.

— Мой босс.

— Консьерж?

— Он ненавидит это слово, хотя ему нравится его этимология. Он говорит, что оно происходит от французского comte des cierges, граф свечей. Всему, чему я научился, я, по сути, обязан господину Монтебелло. Он мне как отец.

— Как тогда лучше его называть?

— Он метрдотель, но предпочитает титул мажордома, поскольку в нем содержится слово «дом», и, стало быть, по его мнению, наша главная задача — сделать так, чтобы гости отеля позабыли, какое место они считали своим домом до того, как оказались здесь.

— Венецию, — сказал я.

Стоило мне произнести название этого города, как мне на брюки просыпался пепел от сигареты. Он заметил это и, прежде чем я успел возразить, снял белую перчатку, чтобы тщательно отряхнуть ею мою штанину. У него были худые смуглые руки.

— Спасибо, — поблагодарил его я.

— Что такое Венеция? — спросил он.

— Место, которое я считал своим домом до того, как оказался здесь, и самый красивый ответ на твой предыдущий вопрос.

— Какая она, Венеция?

— Ты никогда не был в Венеции? — спросил я.

— Я никогда нигде не был, — сказал он. — Только здесь. Вот почему, к неудовольствию господина Монтебелло, у меня выработалась привычка докучать нашим гостям своим любопытством. Я пытаюсь увидеть мир через их истории.

— Какое же место ты считал своим домом, прежде чем приехать сюда?