Светокристаллы отключенного полиморфа вопреки блокировке разгарелись двумя раскаленными алыми углями. Экран панели под стойкой вспыхнул предупреждениями, а потом сгорел от направленной перегрузки и потух.

«Смотрю, я точно попал в твой настрой, - мысленно пристраиваясь рядом, сказал напарник. – Поздравляю с клинической амнезией, Март. Ты просрал все, о чем не помнишь, но у тебя было».

ТИС мелочно торжествовал от того, какое бешенство его новости вызвали у напарника. Животное чутье подсказывало, что злость направлена не на него, а проходит мимо. Как артиллерийский выстрел тяжелого орудия над головой. И эта чистая ярость напарника радовала и согревала в бесконечном прыжке. Как горячий металл раскаленного орудия. Как жар двигателей, после затяжного полета. Ярость на других. На всех. За то, что стало. За то, в чем они вынуждены сидеть.

Но вот внезапно ощущения сменились, расширяя границы объемного пространства. Лампы ангара постепенно разгарались ярким освещением, четверка полиморфов вопросительно завозилась в общем канале. МЕГ, окрещенный ныне Мартом очнулся от ярости и погасил светокристаллы, закрывая свои эмоции и принудительно снижая параметры агресси на минимальный процент. ТИС пока не разрывал общий контакт, но прислушался к окружающей среде. Вскоре на них подали питание, и на сенсоры хлынул поток свежих данных. Флагман «Белого шторма» долгожданно вышел из прыжка.

«Внимание боевому отряду…» - в сознание просочилась стандартная рабочая команда, за которой последовал поток данных с четким целеуказанием и новым приказом.

Пятьсот двенадцатый искристо улыбался, косясь горящими голубыми светокристаллами на напарника. Приказ он слушал в фоновом режиме. Больше всего его интересовали ощущения и поведение страшего после таких слов. А Марту требовалось время на борьбу с самим собой и своей яростью. Фиолетовые, пограничные огоньки буравили сослуживца напротив, колеблясь в тонах. Сочная и бурлящая злость уходила вглубь неохотно.

Наконец, питание подали на двигательные системы, а тяжелые захваты разошлись в стороны, освобождая полиморфов от стоек. Пятьсот двенадцатый мягко спружинил на своих конечностях, покачавшись на них с хищной грацией юркой боевой машины. Он не говорил Марту больше ничего, но чуял, что тот ждал от него еще хоть что-нибудь. Слов? Предложений? Идеи? ТИС это понял и уловил этот шаткий миг, когда он мог бы предложить что угодно, вплоть до ликвидации их флагмана. И взбешенный напарник, легко уничтожающий чужие корабли в одиночку, мог бы рискнуть. Им могло бы хватить одной искры протеста, чтобы сговориться и перебить всех вокруг. Но не здесь. Не в центре космоса вдали от любой нормальной планеты.