Наоми закрыла глаза. Она не могла смотреть на него и продолжать говорить.
Как звали того парня, который застрял в горах с рукой, зажатой под валуном? Ему пришлось перепилить собственные мышцы, собственную кость с помощью ножа или чего-то подобного, чтобы освободиться. Чтобы выжить.
Человеческое тело способно посылать в мозг импульсы, нечто химическое, что притупляет чувства боли и ужаса. А позже такой же адреналиновый коктейль растворяет еще и воспоминания. Делает их туманными и тусклыми. Чтобы люди могли забыть хотя бы на пару мгновений или даже лет о том, сколько боли им пришлось подавить. Сегодня Наоми была по-новому благодарна своему телу. Благодарна, что после всего случившегося она может просто сдаться и пустить все на самотек.
Она справится и сможет противостоять прекрасному соблазну сделать Итана еще одним изгоем. Искушению построить совместное будущее, которое приведет окружающих в ярость. Она сможет отказаться от этой мечты. От того, что подкрепляет каждую истину, на которой строится ее жизнь.
Может, именно это и есть личностный рост: когда ты ставишь интересы общества выше собственных, позволяешь любимому человеку любить тысячу других людей, а не только тебя?
Это ведь правильно, не так ли? Это их единственный выход.
Если бы она только могла продолжать говорить это, продолжать верить, она просто ушла бы отсюда на своих двоих.
В глазах у нее слегка потемнело.
Разве она не должна ощущать некую свободу? Не должна чувствовать облегчение от заново обретенной независимости? От разорванных уз, которые связывали ее с организованной религией и людьми примитивных взглядов?
Нет.
Она ничего не чувствовала.
– Ты всегда будешь лучшим, что случилось в моей жизни, – сказала она, лаская руками его лицо, руки и грудь, чтобы запечатлеть их в памяти, чтобы заставить себя попрощаться с ними.
У нее было такое ощущение, что ее отравили и ей пришлось выплюнуть противоядие.
– Нет, – повторил Итан, но в этот раз не так настойчиво. Все его тело содрогнулось. – Не делай этого. Пожалуйста.
Наоми будет любить его до самой смерти.
И чем это не прекрасная трагедия? Она подавила истерический смех.
Она еще крепче обняла Итана, и ей захотелось раствориться в нем, отказаться от боли, пронизывающей ее тело.
И хотя она стояла рядом с ним и обнимала его, мысленно ее там уже не было.