Как выяснилось позже, Марину пригласил Дима. Он не хотел оставлять цыганочку один на один с ее тяжелыми, словно танки, мыслями. Сам же уехал на работу. Маришка что-то мурлыкала себе под нос и была весела. Оказывается, она прошла обследования, и его результаты воодушевляли.

— Мне ведь уже тридцать три. Нужно рожать, а то поздно будет, — откровенничала она, раскладывая по тарелкам завтрак, состоящий из трех блюд.

— Да уж, мужикам проще, им время не помеха в этом деле, — согласилась Ромала.

Марина посмотрела на нее.

— Димка изменился после встречи с тобой, — сказала она, и цыганочка подняла на нее глаза. — Он раньше таким балбесом был! Жуть! Жил одним днем. Хотя это касалось только личной стороны жизни. Если же говорить о работе, то тут он ротвейлер. Уж вцепится — так вцепится! А как другу, так ему вообще цены нет!

Ромала усмехнулась:

— Ты его так расхваливаешь, а что ж сама за него замуж не пошла?

Маринка хмыкнула.

— Семья без любви — брак! Не в том смысле, что брак — союз двоих, а в том, что бракованная семейка. Я, знаешь, как себя ненавидела, воспитывала, пока мы с ним жили? Уговаривала себя, что от добра — добра не ищут. А сердце словно кирпич — глухое, тупое и твердое. Без трепета и теплоты. Ну, понимаешь, хочется, чтоб до края земли, чтоб до самых звезд и даже дальше! Чтоб за него хоть в огонь, хоть в воду! Чтоб от одного взгляда — мурашки по коже крупными скачками! Я ведь ни разу не влюблялась. Понимаешь, ни разу!!! А сейчас с ума схожу… И вновь себя ненавижу! Но теперь уже за слабость. За то, что не могу сказать «нет». Потому что как подумаю, что он может уйти насовсем — жизнь меркнет… А ведь мне тридцать три! Я всего добилась сама. Ни от кого не завишу. И вот на тебе! Увязла в любви, как муха в варенье. Хотя, Ромал, признаюсь тебе, я ведь уже махнула на себя рукой.

— Ну, ты даешь! Тебе всего тридцать три.

— Нет, моя хорошая. Нет. Не «всего», а «уже». И жизнь проходит. Про детей, правда, совсем не думала. Ну, какие дети с моим-то диагнозом? Оказывается, сама себя настраивала. Настраивала и расстраивала. А вот теперь болею своей беременностью. Вчера шарилась по торговому центру, зашла в детский отдел и скупила всё, за что глаз зацепился. Потратила столько, сколько на себя никогда не тратила!

— А кого хочешь?

— Без разницы! — искренне воскликнула Маринка. — Для меня самым главным является вопрос здоровья. Главное, чтоб сердечко было хорошее. Чтобы у него не было таких запретов, как в моем детстве. Это страшно. Страшно, что с ним может что-то случиться. Да и ребенок вечно в напряжении. Ему ведь не объяснишь, что от большой нагрузки ему может стать плохо. Себя помню. Смотрела какие-то соревнования — там на батуте прыгали. Ну, и давай рекорд дома на диване ставить. Помню, папа увидел и сам за сердце схватился. А я такая довольная, прыгаю, ору: «Папуль, видишь, я тоже так могу прыгать. Когда я вырасту, то тоже стану чемпионкой! Да?». Бедный отец. Царство ему Небесное.