Ник бережно опустил Нику на землю и только хотел обнять, как к нему с трибун вдруг подлетела толпа совершенно незнакомых людей (в этой ораве он узнал лишь Егора). Они, эти взрослые дяди, некогда выпускники гимназии, подхватили на руки Ника, принесшего победу их школе, и стали бросать вверх. Эти люди выросли, но азарт, вложенный когда-то школьным братством, в них жил до сих пор. Ведь воспоминания о школе — плохие, хорошие — остаются с нами навсегда.

Эпилог.

Эпилог.

Последний день весны. Лера с Никой сидели в сквере и молчали. Только всякий раз, когда пиликал у кого-нибудь телефон, вздрагивали и проверяли сообщение, а потом разочарованно вздыхали и вновь откидывались на лавочку. На разговоры не тянуло, но сидеть и просто ждать — пытка еще та!

— Так твой отец теперь совсем к вам переезжает? — спросила Ника.

Лера улыбнулась. Об отце было приятно говорить даже несмотря на то, что он только два дня как отец.

— Уже переехал. Еще вчера. Я им даже комнату уступила.

— Так у них же есть комната.

— Балда ты, Ника! Она ж без двери. Видела бы ты, как он смотрит на маму!

— Я видела. В субботу. Или тебя так контузило любовью, что ты вообще кроме своего Уварова ничего не видела?

Лера на это лишь улыбнулась. Говорить о нем она ни с кем не хотела, даже с лучшей подругой. Ника это знала, и ее задевало данное обстоятельство. Но Лерка была непреклонна, и Ржевская сдалась.

— Ты мне так и не сказала, как так с концертом получилось.

— Не знаю. Я вообще прифигела, увидев мать на трибунах. А она… она даже ругаться не стала. Сказала, что договорилась с Амалией, и я выступаю сегодня с теми, кто болел. Представляешь, она соврала, что мне резко стало плохо.

— Ну а что тебе хорошо было? Сердце, поди, чуть не выплюнула!

— Самое главное, что всё обошлось.

— Еще нет.

— А! ну да…

— Бесит! Черт! Вот какого они не звонят! Отпрыгать ведь уже оба должны! Не могу сидеть, — и с этими словами Лерка подскочила и стала расхаживать.

— Бесишь, — монотонно сказала Ника.

— Смирись.