Женщина как-то укоризненно хмыкнула:

«Третьего сентября…тото и оно, двенадцатого ноября война закончилась».

Как обухом по голове. Тут к нам стали подходить ещё люди, стоявшие на перроне. Разгорелся спор. Все стоявшие на перроне в один голос утверждают, что война кончилась второго сентября, а не третьего и уж конечно не 12-го ноября. А женщина смотрит на всех каким-то ошалевшим взглядом. Тут из кустов показалась местная ребятня и тоже стали переходить железную дорогу.

«Эй пацаны, идите-ка сюда – крикнула женщина – кто из вас знает, когда вторая мировая война закончилась?».

Мальчишки как-то замялись, переглянулись, а потом как-то вразнобой сказали:

«12-го ноября 1945 года».

Тут начался какойто всеобщий спор. До меня краем уха донеслось из детского разговора: «…а Маркс у Вас был?» – «был» – «с бородой?» – «.. с бородой…». А между тем женщина говорила:

«Да откуда Вы. На вас и одежда-то какая-то не такая. Подарите, что-нибудь на память. Ведь уедите, мне ж никто не поверит, что пришельцев из другой жизни видела».

Тамара толкает меня в бок: «Подари часы». Я снял с руки часы, протягиваю женщине, а про себя вдруг думаю. «Вот так часы, прямо прибор какой-то». А часы и впрямь были какие-то навороченные. И заводная головка не сбоку, а прямо сверху, на стекле, в виде многогранника, как призма. Потом вдруг обратил внимание на то, что ребятишки, которые стояли на перроне, все держат в руках ветки кустов.

«Вы зачем это?…» – спросил я.

«Да они ведь не такие, как у нас…»

Я присмотрелся, и, действительно. Ветки все были шипастые, причём шип был не в виде иглы, а закрученный, как коготь.

Потом проснулся. Долго сидел на кровати, вспоминал сон. И вдруг вспомнил деталь, на которую во сне не обратил внимания. Все местные ребятишки были в пионерских галстуках. И нам с Тамарой было лет по 20-25.

Сон четвёртый.

Сижу на кухне в какой-то незнакомой квартире на четвёртом этаже и смотрю в окно. И наблюдаю нечто необычное. Из дома напротив, немного наискосок, из окна третьего этажа бьёт лазерный луч оранжевого цвета. Луч необычный. Даже не луч а пучок параллельных лучей. Причём, все лучи дискретные, т. е. не сплошной луч, а как бы пунктирная линия. И бьёт этот луч прямёхонько в головы прохожих. Но никто на это не обращает внимания, а может быть никто и не видит кроме меня. А под тем окном, откуда бьёт луч, есть какие-то строения, вроде сараев. И если залезть на крышу этого сарая, то можно в аккурат заглянуть в то самое окно, откуда луч светится. И я решил это осуществить. Не помню как лез, а вижу что окно прямо передо мной, и я, нагнувшись в сторону окна, к нему крадусь. Но луча уже никакого из окна нет. Подобрался к окну, глянул в него, а оно фанерой заколочено и на фанере какая-то мазня. Ничего разобрать невозможно. Вроде как акварель потекла. Я стал всматриваться в эту мазню и вдруг вижу, что на ней начинает проступать прямо какая-то дьявольская рожа с рогами и страшными тёмными глазами. И я не могу оторваться от этого взгляда, а у самого ужас аж по спинному мозгу растекается. И думаю, – «не пересмотреть тебе меня взлядом, не отведу глаз». Несколько мгновений шла борьба взглядов и вдруг лопнула фанера. Натурально, как мыльная плёнка. Вижу за окном подоконник и пустая комната. Серая, небелённая и без обоев. Голый бетон. А в стене напротив проём. Довольно большой и без дверей. За ним другая комната. И в центре этой комнаты, прямо напротив меня стоит высокий мужик в дорогом домашнем халате до пят. Подпоясанный поясом тёмно красного цвета, руки в карманах. Лицо красивое и, как говорят, породистое, чуть вытянутое, но не узкое. Волосы слегка вьющиеся, зачёсаны назад без пробора, рыжеватого оттенка. Смотрит на меня внимательнейшим строгим взглядом, а на лице едва заметная, почти ускользающая ироническая улыбка. Возраст за 50. Но видно, что мужик в силе. И вдруг из под подоконника появляется отвратительная старушечья рожа с наганом в руке и начинает его на меня наводить. И понимаю я, что на отход времени нет, надо прыгать. Слева от меня – водосточная труба. И я понимаю, что не выдержит она меня, сломается, но падение всё-таки смягчит. И прыгнул. Труба начала разваливаться, а я по ней скользить. И последняя мысль, которая у меня промелькнула: «всё-таки удачно приземлился». Здесь проснулся.