По сновидческим законам он складывается из двух составляющих – так называемых дневных остатков (по выражению Фрейда, имевшего в виду, что сновидение пользуется в качестве строительного материала впечатлениями, полученными в состоянии бодрствования) и слова «deep», которое на разные лады и в разных контекстах повторяется в сне Шерлока: «глубокие воды», «я должен глубоко погрузиться», «ты ушел в себя слишком глубоко, Шерлок, глубже, чем ты рассчитывал». В этом контексте само наркотическое опьянение Шерлока приобретает статус фрейдовского ребуса: «быть под кайфом» по-английски звучит как «to be high», буквально – «быть высоко», т. е. на крыше св. Варфоломея или в горах над пропастью с водопадом.

Дневные остатки – это полотно Тернера «Рейхенбахский водопад», которое Шерлоку удалось разыскать в эпизоде «Рейхенбахское падение». Это и имя Ричард Брук (английское соответствие немецкому «райхен+бах»), под которым Мориарти взялся разрушить репутацию Шерлока, выстроенную на громком деле с возвращением полотна. «Рич Брук – это Рейхенбах, дело, которое сделало мне имя». Мориарти хочет вписать свое имя в самое сердце Шерлока («Я выжгу тебе сердце!»), точно так же, как имя Шерлока вписано в «сердце» Ирен – ее телефон. Это пародия на отцовскую метафору, Имя-Отца, поскольку Мориарти – не отец закона, а отец произвола, отец-обезьяна, злой отец из сказки про Пряничный домик. Во сне Мориарти предъявляет свои права на Шерлока, вернувшись с того света, как Дарт Вейдер, погибший отец Люка, предъявляет права на сына, стремясь переманить его на сторону Темной силы, смерти.

Но Шерлоку уже удалось простроить отношения с отцом закона – в этой роли выступает Джон Уотсон, который принимает и признает Шерлока в его человеческом, уязвимом, кастрированном (а не всемогущем) измерении. История Рейхенбаха должна быть переписана новым рассказчиком. В «Рейхенбахском падении» рассказчиком (storyteller) называет себя Джим, якобы нанятый Шерлоком актер. А в «Невесте» – Джон: «Я рассказчик. Я умею отличить сон от яви». Уотсон оказывается внешним по отношению к реальности сна как Зазеркалья наблюдателем. Он дает Шерлоку возможность вырваться из плена абсолютного Взгляда, воплощенного в Мориарти и отчасти в Майкрофте. Он разрывает диаду Шерлока и Мориарти, пытающегося убедить Шерлока в том, что единство их нерасторжимо. Он замещает собой, в качестве отцовской метафоры, непроницаемое своевольное смертоносное желание хаотического Другого.

Взгляд Джона – это взгляд символического Другого, который держит ребенка перед зеркалом и к которому ребенок оборачивается в порыве ликования⁷⁷, впервые сталкиваясь с перебоем, прорехой, ускользанием зеркального двойника. Шерлоку предстоит выронить себя перед взглядом на этот раз не обольщенного и не завлеченного в ловушку Джона; выронить себя по-настоящему, действительно расставшись с частью себя, подчинившись закону кастрации. Взгляд Джона – это гарантия, которую дает отец-закон, сам повинующийся этому закону, передающий сыну кастрацию по наследству и тем самым открывающий ему доступ к желанию. Шерлок спрыгнет в пропасть, чтобы не погибнуть, а стать субъектом собственного желания. Так осуществляется третий такт Эдипа – обещание отца.