— Это чудо тут откуда? — кивнул на девчонку, стоящую посреди комнаты, алую, как мак. Прикольные симпатичные веснушки, убранные в хвост рыжие, но абсолютно не эффектные сейчас нечесаные волосы. Платье… Обычное, серое крестьянское, «на каждый день», но только сейчас заметил, что оно было сильно порвано в районе груди, где даже издалека были заметны стежки на местах сшития неправильной формы лоскутков рванины. И это точно делал не я!
— Дык, теперь это чудо ваше, вашсиятельство, — пожал плечами и развёл руками денщик. — Я там не был, в таверне-то, по хозяйству занимался… — Судя по бегающим и убранным в пол глазкам, «по-хозяйству» он занимался с какой-то прекрасной сеньоритой из низшего сословия. Вполне возможно, в этом самом доме, пока меня нет. Ибо сеновалы, конюшни и прочая инфраструктура в пределах пары миль вокруг города вчера были заняты гуляющими напропалую людьми. Женщин тут кратно меньше мужчин, на порядок, если не два, но он же и не простой трудяга, а денщик самого графа! Так что детинушке женской ласки перепало, вот морда и лоснится довольством. Ибо даже большинству лиц мужского пола наиблагороднейшего сословия вчера пришлось лососнуть тунца и ограничиться возлияниями.
— Что там в таверне? — Я тяжко вздохнул, ибо поймал себя на мысли, что ну вот вообще ничего с вечера не помню. Помню, отливали с парнями за конюшней, разговаривая о политике и военных планах. И разговор этот помню хорошо. А вот дальше…
Дальше мы вернулись, и я приставал к Катрин, пытаясь её облапать. Там танцы начались, самое время позажиматься. И что, что кузина короля? Где написано, что кузин короля нельзя лапать? По яйкам получил — но то дело такое, зная светлость — ожидаемое. Потом… О, гитару помню! Как сидел и хрипел боем дворовую песню:
— Сибирь! Еху! На-на-ну най! Сибирь! Еху! На-на-ну-най!
Дай бог чтоб ЭТО не услышали те, кто знает оригинальную версию от «Пилотов».
Ещё учил народ песням про десантников. Про одуванчики никто ничего не понял, и объяснить не смог, а вот эта зашла:
За Серегу из Рязани, за Коляна из Перми, Наша память, наши раны… Слышь, браток, на грудь прими. Под пыжухою — тельняжка, под тельняжечкой — жетон. Мы по кругу пьем из фляжки за десантный батальон…
Самое прикольное, что это мурло Сильвестр, как только я перевёл текст в прозе, пояснив нюансы, о чём песня, тут же, к радости Йорика и местной десантуры, сочинил рифму на иберийском, заменив все указанные города и регионы на местные, а имена… Тоже на местные. Добавив в качестве колорита кое-что из лат и доспехов. Ну, «тельняжка», там, «пыжуха» — вместо них зашли «кольчуги» и «армадуры», и песня ещё брутальнее засияла.