Чугунные когти легко сломили башенный шпиль. Тот улетел вниз, разваливаясь в воздухе. Тварей негатива растерло в кашу. Острые обломки завалили Разврат, пробив накаченное семенем тело. Кулак, сокрушающий миры, растер пойманные сущности в пыль.
Любовь завыла, как умирающее животное. Ее ужас достиг пика. В этот момент она обезумела, сломалась, исчезла, не успев погибнуть от ран. Вид восставшего кошмара, отнял ее у Многомирья.
— Накорми меня! — прогремел Геноцид.
Накорми меня!* * *
Путь лихорадило. Он страдал как живое существо. Крошился, опадал, вспучивался. Метался между мирами. Что-то причиняло ему ужасную боль. Находясь во множестве измерений, он реагировал на катаклизмы, происходящие в них. Исчезал вместе с обреченными реальностями. Застревал в парадоксах.
Миры гибли один за другим, и Путь был тому доказательством.
— Мы в беде, — констатировал Никола.
Идти становилось все труднее. Дорога тряслась, норовила столкнуть в вечный космос. Иногда она становилась почти отвесной, так что по ней приходилось карабкаться. Но чаще — ныряла вниз, перекручиваясь штопором. Путь исказился настолько, что впереди можно было разглядеть только отдельные фрагменты дороги, застывшие в разных плоскостях.
— Да что ж это такое? — Сальвадор закатил глаза. — И как нам идти дальше?
— Через миры, — подсказал Зигмунд. — Это будет гораздо медленнее, но другого выхода у нас нет.
— Может подождать, пока Путь восстановиться, как вы думаете?
Никола покачал головой.
— Мне кажется, тут небезопасно, — сказал он. — Такое впечатление, что множество миров схлопнулось, разорвав его. Мы не знаем, как далеко может зайти его разрушение…
Он замолчал. Резкий, скрежещущий звук ошеломил героев Многомирья. Они подобрались к краю дороги и увидели необратимый хаос. Обломок поверженного мира пробил границы вечного космоса, словно сломанная кость. Целый континент, покрытый плотной шкурой огня, вышвырнули из своего измерения силой не доступной никому.
Кроме одного существа.
— Клянусь фантазией! — успел пискнуть Сальвадор, до того как ему зажали рот и оттащили от края.
— Мы должны вернуться, — прошептал Зигмунд. — Прямо сейчас. Предупредить…
Его перебил металлический рев, который угрожал всему живому. Клялся в ненависти. И сулил смерть.
Никола отпустил всхлипывающего художника.