– Беатрис!

– …приди в мир энтариатов, энтариатов…

– Просыпайся!

Теплые пальцы бережно проводили по коже через повязки, обеспокоенный знакомый голос шептал на ухо, перекрикивая второй зов, призрачный, мелодичный, ангельский, но испуганный.

– Беатрис, вставай.

Второй голос утих. Я быстро открыла глаза и увидела, как мне в лицо назойливо и ярко светила желтым светом лампа. Вокруг серые мрачные стены, предательски и болезненно сообщающие, что я не дома.

Ко мне близко наклонился Роберт. Но его лбу прилеплен белый пластырь, нижняя губа некрасиво опухла и посинела. Но его глаза радостно горели, смотря на меня.

– Беатрис, я так рад тебя видеть!

Он обвил руками мою шею, прижимаясь своей щекой к моей щеке. От этого прикосновения изнутри пробежалось нежное тепло. Я крепко обняла его в ответ.

– Я думал, не увижу тебя больше! – трепетно прошептал Роберт.

– Взаимно, – улыбнулась ему я и робко чмокнула в щеку, которая тут же горячо покраснела.

– Где я? – удивленно оглядела я комнату.

По периметру стояли пустые застеленные кровати, возле них маленькие тумбочки, на одной стоял небольшой телевизор, а возле моей кровати на тумбе расположилась тарелка с макаронами и тушенкой и стакан воды. Неоновые лампы ясно освещали комнату, показывая, насколько она пустынная.

– Под землей построено несколько бункеров, в один нас завезли. Их строили на случай ядерной войны. Война, конечно, не ядерная, но за один день много пострадавших. Власти понятия не имеют, что за чертовщина происходит. Одни мы знаем, откуда эти монстры родом. – грустно ответил Роберт, присев на мою кровать.

– Меня подобрали в городе, увезли сюда. Где мои родители – не знаю. Я не могу до них дозвониться, безумно волнуюсь. Да что волнуюсь – места себе не нахожу! – расстроено воскликнул парень, – хочу сбежать отсюда и найти их!

– Похожая история, – сглотнув ком, произнесла я и присела, скинув с себя одеяло. Штанина на левой ноге была закатана, я чувствовала, как ушиб перемазали и перебинтовали.

– О чем ты? – не понял Роберт.

– Долго говорить. – вздохнула я и, когда почувствовала, как до носа дошел насыщенный запах тушенки, голодная боль пронзила тело, и не выдержав, схватила вилку и принялась есть.

Во время вкусной трапезы я рассказала Роберту об отчиме. Мне было тяжело говорить, проглатывала слова, голос дрожал. От воспоминаний, как этот монстр унеся с мамой в небо, как взорвал автобус, как передо мной лежала мертвая бабушка, сердце чуть не разорвалось на части. Меня начало трясти, боль прожигала каждую клеточку тела. А Роберт после моей истории был ошеломлен.