— Пять месяцев! Пять месяцев вы, осмелюсь сказать, джентльмены, вынашивали этот свой маленький прожект и только сейчас соизволили проинформировать меня!

Леди Алексия Маккон не любила, когда ее удивляли, внезапно заявляя о каких-то намерениях. Она испепелила взглядом стоявших перед ней мужчин. Те были вполне совершеннолетними и даже превосходили ее в возрасте на изрядное количество столетий, но все равно умудрялись выглядеть нашкодившими мальчишками.

Лица этих трех господ имели идентичное пристыженное выражение, но, несмотря на это, их обладатели были не похожи друг на друга настолько, насколько подобное вообще возможно для представителей светского общества. Один из мужчин был крупным и выглядел несколько неухоженным. Его безупречно сшитый вечерний сюртук словно с некоторым отвращением облегал широкие плечи, как будто понимая, что был надет с величайшей неохотой. Двое других куда лучше сосуществовали с собственной одеждой, хотя первый просто безупречно носил ее, а второй артистически самовыражался и даже почти самопрославлялся при помощи гардероба.

Леди Маккон выглядела недостаточно жутко для того, чтобы лишить душевного равновесия любого джентльмена, щегольски тот одет или нет. На восьмом месяце беременности, опасно приблизившись к родам, она поразительно напоминала страдающего мозолями фаршированного гуся.

— Неохота нам было чересчур тебя тревожить, — попытался оправдаться ее муж. Он старался унять страсти, и в результате его голос звучал сипло. Коньячного цвета глаза графа Вулси опустились долу, а волосы, кажется, в прямом смысле повлажнели.

— Значит, постоянная угроза смерти от клыков вампиров в высшей степени успокаивающе действует на женщину в моем положении? — решительно не приняла его точку зрения Алексия. Ее реплика прозвучала так пронзительно, что даже потревожила кошку лорда Акелдамы, обычно самое невозмутимое существо на свете. Упитанная трехцветка открыла один желтый глаз и зевнула.

— Но разве это не безупречное решение, кустик мой черемуховый? — воскликнул сам лорд Акелдама, поглаживанием возвращая свою питомицу к аморфному расслабленному мурчанию. По сравнению с остальными присутствующими мужчинами замешательство древнего вампира выглядело более наигранным. В его дивно прекрасных глазах мелькали искорки, даром что он смотрел в пол.

— Расстаться с собственным ребенком? Ради всего святого! Я, конечно, бездушная, и наверняка мамаша из меня выйдет так себе, но в бессердечности уж точно не замечена. Право же, Коналл, как ты мог на такое согласиться? Даже не посоветовавшись со мною!