Теперь творилось что-то совершенно противоестественное: количество писем, звонков, даже визитов на дом несравнимо большее, чем в связи с любой другой моей вещью. А официальный резонанс – ноль.

А я-то думал, что благодаря успеху «Пирамиды» и другие мои неопубликованные рукописи быстро пойдут – произошло наконец то, что было у Мартина Идена с «Позором солнца»! Я уже был готов нести все подряд по журналам!

Не тут-то было. Вскоре после выхода второй части «Пирамиды», я принес Главному редактору «Знамени» повесть «Карлики». Многие из моих друзей и знакомых именно ее считали моей лучшей вещью.

Главный редактор, Григорий Бакланов, передал ее в отдел прозы журнала.

– Звоните в отдел, – сказал он.

Когда я позвонил что-то недели через две, завотделом сказал:

– Приходите.

Надо же, как быстро успели прочитать, подумал я. Не то, что раньше.

– Эта вещь вам совсем не удалась, – сказал завотделом с каким-то непонятным раздражением даже. И добавил:

– Совсем.

В очередной раз я был ошарашен.

– Как это? Почему? – спросил я.

– Эта вещь вам не удалась, – с нажимом повторил завотделом. – Извините, это нам не подходит.

Я взял рукопись и ушел. Что происходит с ними со всеми, опять и опять думал я. Ведь эта повесть не менее важна сегодня, чем «Пирамида», в ней ответы на многие наши вопросы. Но завотделом отверг «Карликов» категорически, ничего не объяснив, не приводя никаких аргументов. Прочитал ли он ее вообще?.

Удивительно, что и в стране происходило нечто такое, что представлялось весьма странным. О необходимости НЕМЕДЛЕННЫХ ПЕРЕМЕН говорилось на все лады и достаточно громко и выразительно. Но конкретных действий не было НИКАКИХ. Хотя заканчивался уже четвертый год «перестройки». Ни одного толкового, действенного закона не было принято. То же, что с помпой публиковалось, несло лишь пародию на перемены. Было столько трусливых оговорок, противоречий, что возникал вопрос: неужели принимали постановления нормальные, взрослые люди? На кого рассчитаны детски наивные формулировки, противоречащие одна другой, выдаваемые за серьезные государственные законы?

Что же касается литературы, то литературоведы и критики расхваливали и всячески превозносили и, анализировали те вещи, которые повествовали о ПРОШЛОМ. То есть о том, что «проверено и утверждено». А в «Пирамиде» говорилось о настоящем. На эту тему, как мне казалось, нужно бы не говорить – кричать! Ведь все – продолжается! Не случайно же этот густой поток читательских писем в связи с «Пирамидой»! Однако…

Из достаточного все же жизненного опыта я хорошо знал: официальное замалчивание срабатывает. Оно всегда срабатывало в нашей стране…