– Мурлов, что ли?

– Мурлов.

– Распишись. Твой коньяк? Не любитель. А бананы оставь.

Мурлов похлопал себя по карманам. Ручки, как всегда, не было.

Кадровик подошел к Мурлову и неуловимым движением полоснул его бритвой по подушечке большого пальца.

– Не дергайся. Нервные все пошли! Вон туда приложи. Сюда, сюда, – он подвел Мурлова к верстаку и приложил его палец к поверхности стола. – Вот, минуту подержи, кровь впитается и вся информация будет у него, – он ткнул пальцем куда-то вниз, – в папке с файлами «Дактилоскопия».

Мурлов, приглядевшись, понял, что пятна на верстаке – отпечатки пальцев.

– Лейкопластырь-то хоть есть?

– Так затянется. Не боись, спида не занес. У нас его нет.

– Надо бы как-нибудь занести. Позвонить-то можно?

– Сказали тебе, от вахтера позвонишь. Все? Ар-риведерчи! Коньяк забыл.

Из тумбочки вылезла кошка с мышью в зубах.

В парке Мурлов сорвал листик с дерева и, плюнув на него, обмотал кровоточащий палец.

В каморке из ДСП сидел вахтер, и Мурлов, кивнув на разбитый телефон, спросил:

– Можно?

Вахтер молча протянул Мурлову трубку.

– Извините, как позвонить Горенштейну?

Вахтер молча ткнул пальцем в список под стеклом. Какие басни имел в виду граф?

– Мне графа. Граф? Это Мурлов. Мне больше подходит примечание.

– И что же вы хотите взамен? – донесся с хрипотцой, но сочный, как груша, голос Горенштейна. – Не забыли про эквивалент?