Нас приветствовал седой и статный, чувствовалось – не из простых смертных, Управляющий замком. Похоже, это был разорившийся граф или даже герцог, который сегодня не в милости у Его Величества. Странно было видеть его здесь в роли чьего-то слуги, кроме своего государя, но мало ли что может прийти в голову, не обремененную заботами о хлебе насущном!

Церемониал приветствия он начал с меня, а затем приветствовал и моих спутников. Манеры его были безупречны, но мне все же показалось, что, приветствуя Бороду, он едва сдержал легкую, но колючую, пропитанную ароматом розы и скрытыми в ней шипами, улыбку. К его словам я не прислушивался, а чувствовал себя зрителем камерного театра, озабоченного не спектаклем, а житейскими проблемами. Что мне Гекуба! Но тут до меня дошло… Я не верил своим ушам.

– Что он сказал? – спросил я Рассказчика.

– Он приветствовал вас, сиятельный князь, и заверил, что ваш замок готов к приему – вас, – он поклонился мне, – и ваших друзей, – он поклонился Бобу и Бороде.

Боб сделал книксен. Борода трижды перекрестился на православный манер. Я стоял столбом.

Управляющий похоже отметил эту странность высоких гостей, спустившихся, правда, с не менее высоких гор.

– Ты знаешь латынь? – задал я бессмысленный вопрос.

– Быть в Риме – и не знать латынь?

Покончив с приветствиями, Управляющий подал знак и мне стали подносить дары. Каждый дар сопровождался церемониальным поклоном Управляющего в неопределенном направлении, видимо, вдоль вектора, образованного мной и дарителем.

– Трех соколов в золотых клетках для соколиной охоты – от императора Германии, его величества Генриха Седьмого Люксембургского!

Клетки поднесли ко мне. Все три сокола смотрели мне в глаза. В глазах их я читал преданность, преданность и одну только преданность. Посмотрим, что в них будет, когда клетки откроются. Я кивнул головой. Клетки унесли.

– Двухтомник: «Священное писание» и «Священное предание» в золотом переплете и с платиновой пряжкой, а так же, как истинному праведнику-католику, красно-желтый зонт – от папы Климента Пятого из Авиньона!

«Попал в переплет, – подумал я, разглядывая фолианты с зонтом. – Взяли бы и поднесли «Труды профессора Фердинандова». Я кивнул и их также унесли.

– Чистокровного жеребца Анхиза с седлом из кожи вепря и серебряной сбруей – от короля Португалии Диниша Первого Землепашца!

Караковый жеребец оскалил зубы и встал на дыбы.

– Огонь! – невольно вырвалось у меня.

– Его звать Анхиз, ваше сиятельство.

– Огонь! – повторил я.

Жеребец перебирал сухими жилистыми ногами, вертел длинной мускулистой шеей и скалил зубы.