Жаль, что первых двух раз не хватило.
Недвижимость плюс Калифорния плюс я? Это уравнение не смог бы решить даже Эйнштейн.
Меня не ободрали как липку, как выразился бы дед, но каждый раз я едва наскребала денег, чтобы отдать родителям долг. Дед, который на самом деле меня спонсировал, говорил, что этот опыт пригодится в следующий раз.
Если бы за каждое возникшее желание очутиться дома, на ранчо у деда, давали десять центов, клянусь, я была бы богаче родителей, даже с учетом получения ими наследства после этой чертовой встречи!
Я пытаюсь представить следующие шесть кошмарных месяцев. Первым делом родители наверняка продадут старое ранчо.
Они ненавидят это место. Именно из-за матери отец уехал отсюда в самый первый раз и больше никогда не возвращался. Это именно она хотела как можно быстрее покинуть этот город и знала, что брак – ее счастливый билет. Это сработало… и работает уже более двадцати лет в нашей странной, неправильной семье.
Мамин судорожный вздох останавливает мой поток мыслей.
– Да сами посудите! – кричит папа, подняв палец. – Вы же умный человек. Да не может, просто не может
Я задерживаю дыхание, задаваясь вопросом, что я упустила.
– Никакой ошибки, сэр. Вы сами можете прочитать это вот тут, – говорит Шеридан, спуская очки на нос. – Завещание Джона предельно понятно. Все активы, счета, пакеты акций компании «Норт Эрхарт» и любое движимое имущество теперь принадлежат его внучке, госпоже Белле Рид. – Он пристально смотрит на меня. – Аннабель Амелии Рид, если быть совершенно точным.
Ого. Это же я. Аннабель Амелия Рид.
Меня назвали в честь знаменитой Амелии Эрхарт[2], которой дед, как он клялся, приходился дальним родственником. Он объединил имена Аннабель и Амелия в Беллу и называл меня только так.
– Простите. Что?
– Джон Рид был старым маразматиком! – возражает мама. – Я не верю, Гарри.
Она сверкает глазами в сторону отца, пока тот теребит переносицу и бормочет что-то типа: «