– Ничего не могу поделать. Я так сильно тебя люблю… что просто умру.

В нем восторжествовало сознание своей полной правоты. Ласковым нашептыванием он попытался унять ее дрожь. Чистое слияние двух любящих – никакой не грех, а скорее благословение, почти акт обожествления – так, кажется, недавно говорили на каком-то суде. Мягко заключив ее в объятия, он действовал почти с молитвенной нежностью. Какое же наслаждение вкусить наконец неспешно растущий восторг, овеянный благочестием. Позже, почувствовав ее слезы на своей щеке, он вздохнул, умиротворенный, но все еще пылая страстью.

– Ты плачешь. Но почему, дорогое дитя?

– Я боюсь того, что мы натворили, Дэвид.

– Разве тебе не было хорошо, любовь моя?

– Да, было. – Ее голос заглушала подушка. – Но мы совершили грех, Дэвид, и Бог нас накажет.

– Нет, дорогая. Он знает. Он поймет. И если ты еще сомневаешься, правильно ли поступила, то сама знаешь, мы все исправим.

Она не такая, как ее мать, мечтательно подумал он, словно заметил промелькнувшую перед ним тень. Мэри ни о чем не сожалела, хотя тоже в конце жизни стала набожной.

– Не плачь, дорогая, – ласково произнес он, вытирая ей разгоряченное личико краем смятой простыни. – Подумай о нашей работе… о счастье, которое ждет нас впереди.

– Да, Дэвид. – Послушно стараясь унять слезы, она прижалась к нему. – Я попробую… представить нас с тобой, Дэвид, в маленькой миссионерской церкви.

Глава XIII

Глава XIII

В аэропорту Цюриха, расхаживая между цветочным прилавком и газетным киоском перед выходом из таможни, Мори сделал глубокий вдох, выкатив грудь колесом, – его переполняла радость жизни. Новое чувство оказалось таким безудержным, что он невольно заулыбался, и это была гордая улыбка. Он и прежде, бывало, приходил в восторг от самого себя, но ни разу с такой силой, как сейчас. Он видел, как приземлился самолет, так что до появления Уилли оставалось не более нескольких минут. Он не скрывал от себя, что волнуется, и по этой причине, помимо прочих, уговорил Кэти остаться дома, объяснив, что при ее эмоциональности будет лучше, если встреча с дядей произойдет без посторонних глаз. В любом случае она все еще была на взводе, не успокоилась. Перед отъездом в аэропорт он заглянул в ее комнату и встревожился, увидев, что она стоит на коленях и кается. Он, конечно, уважал ее чувствительные переживания, но надеялся, что они скоро пройдут. И если он сам терзался некими угрызениями, то его поддерживала мысль, что наконец он встал на путь, который так долго искал, принял важное решение, подарившее ему цель в жизни, и вскоре познает радость энергичной деятельности, восторг энтузиазма и душевный покой от сознания выполненного долга. Поднявшись чуть свет, он расправил плечи и приготовился к предстоящей задаче. Заказал по телефону новейшие медицинские труды, разослал запросы на тропическое оборудование, продумал, как урегулировать финансовые дела. Оглядываясь назад, он вспоминал прошлую жизнь: ее пустота и ложь заставляли его испытывать стыд и скорбное презрение к самому себе. Зато перспективы полностью его оправдывали, наполняя радостным ожиданием духовного возрождения и вечной любви.