Однако Джой знала: отец стыдится, ведь репутация для него – все. Потому не удивилась, когда он достал письмо, в котором Марку рекомендовали продолжить учебу в школе в связи с высокой успеваемостью и спортивными успехами; достал и тут же бросил в огонь на глазах у сержанта Белла и семьи. Дождался, когда письмо прогорит до золы, и повернулся к домочадцам.
– Чтобы имя этого человека больше никогда не упоминалось в нашем доме!
На вторую ночь после бегства Марка, уже после отхода родителей ко сну, Джой вновь раскрыла «Мои прекрасные образы», и слова с картинками хлынули из нее потоком, как вода из переполнившегося пруда, забурлили ненавистью и гневом. «Ремень», «горячо», «смерть», «Ад», «Рай», «угри», «топор», «шрамы», «крик», «бешенство», «ложь», «страх», «грязь», «ловушка», «Сатана», «хорьки», «отец», «Церковь», «утонуть», «дождь», «убивать». Вызванные этими словами образы были безумными, фантастическими. Черные небеса и океанские глубины, черти и другие необычные создания в Аду, языки и рога, вулканы и взрывающиеся солнца, искореженные тела и вопящие скелеты, ведьмы и безголовые куклы, шипящие угри и змеи, мертвые младенцы и мертвые телята, колючая проволока и колоды для рубки мяса, черные перчатки и красный дым, битое стекло и кровь.
От каждого образа несло злобой, безысходностью и тьмой; Джой сама не могла поверить в то, что извергается из ее головы через руку на бумагу, но вместе с тем понимала: нельзя сдерживать этот поток, надо позволить образам прорваться сквозь полог, ведь за ним лежит бесконечная опасная тьма, которую она не в силах контролировать. Отец не приходил, не кричал «Погаси свет!», и Джой все писала, писала, писала…
Наконец кисть начала болеть, а голова – пульсировать. Отложив ручку, Джой пролистала блокнот назад и поразилась – она исписала каракулями больше двадцати страниц! На первой странице посмеялась над тем, как старательно она выводила буквы в первый вечер, как огорчалась испорченному слову «нектар». Первая страница легла на вторую, и глазам предстал форзац с заглавием.
«Мои прекрасные образы»
Джой разровняла форзац, как ровняла его в первый вечер, давным-давно, сто лет назад – хотя на самом деле прошло две недели. Со свистом втянула воздух и решительно взяла красную ручку. Тяжело дыша, зачеркнула все три глупых смиренных слова. Провела по ним ручкой туда-сюда, еще, еще, надавила сильнее, туда-сюда, еще – пока они не исчезли совсем. Затем через всю первую страницу вывела новое название, крупными сердитыми буквами красного цвета, обвела их раз, другой, третий; буквы стали жирными и четкими, врезались в страницу навеки. Рут одобрительно улыбнулась.