Или, погодите-ка… Пиппа перешагнула через линии, чтобы взглянуть с другой стороны. Это же человечки! Ноги, туловища, торчащие руки, короткая палочка — шея. Тогда получается, что… они без головы?

Она выпрямилась. То ли крест на двух ножках, то ли фигурки без головы. Ни то, ни другое не особенно приятно. У Джоша, кажется, не было мелков, вдобавок он уже не в том возрасте, чтобы рисовать на асфальте. Может, соседские дети с больным воображением? Хотя кто она такая, чтобы их судить?

Шагая по Мартинсенд-вэй, Пиппа проверяла чужие дорожки. Нигде больше рисунков не было: ни на тротуаре, ни на проезжей части. Воскресное утро в Литтл-Килтоне выдалось совершенно обычным, если не считать безобидного квадратика клейкой ленты, прилепленного к черно-белому дорожному знаку, отчего тот теперь читался как «Мартинсенд-эй».

Решив, что рисунки на совести детей Ярдли, живущих в соседнем квартале, Пиппа выбросила их из головы и, свернув на главную улицу, увидела впереди Рави — он с другой стороны приближался к кафе. Рави тоже выглядел усталым; волосы взлохмачены, на носу поблескивающие солнцем очки. Летом он заметил, что слегка близорук, и поднял панику, хотя с тех пор частенько забывал, что ему нужны очки.

Пребывая в своих мыслях, он не заметил Пиппу.

— Эй! — крикнула она, подойдя на три метра.

Рави подпрыгнул от неожиданности, опечаленно выпятил нижнюю губу и сказал:

— Потише. Я сегодня крайне чувствителен.

О да, если Рави испытывает похмелье, это сущий кошмар. Всякий раз он практически умирает.

Они сошлись возле дверей кафе, и Пиппа положила руку ему на локоть.

— Что за «эй»? — возмутился Рави. — Я, значит, всячески изощряюсь, выдумывая тебе новые прозвища, а у тебя фантазии хватает только на «эй»?

— Ну… — начала Пиппа. — Один мудрый человек как-то раз сказал, что я начисто лишена манер, поэтому…

— Ты хотела сказать, мудрый и крайне привлекательный человек?

— Разве?

— Ладно. — Рави почесал нос рукавом. — Похоже, вчера вечером все прошло удачно…

— Правда? — робко спросила Пиппа.

Он рассмеялся, увидев ее взволнованную гримасу.

— Ты отлично держалась. Всем понравилась. Рахул написал мне утром, какая ты классная. И… — Рави заговорщически понизил голос, — по-моему, даже тетушка Зара прониклась к себе симпатией.

— Да ладно?!

— Ага! Она хмурилась на четверть меньше обычного — можно сказать, ты имела бешеный успех.